зверюшка, у кого игрушка, а у меня лучистое солнышко с кривенькой улыбкой. Каждый раз я смотрела на него по долгу, забывая обо всем, и казалось, что нарисованное солнце улыбается и подмигивает мне, играя лучиками. Конечно, сейчас я бы согласилась с мнением, что была очень странным ребенком.

Запах краски мы почувствовали уже за завтраком. Красили масляной эмалью, и, несмотря на закрытые двери и вентиляцию, вонь все равно просачивалась везде. После завтрака нам устроили длительную прогулку на воздухе. Все окна в здании в это день были распахнуты настежь. До следующего дня вся наша одежонка аккуратно была сложена у кроватки каждого ребенка. К вечеру красочная вонь немного выветрилась. На следующее утро малыши потянулись в коридорчик к своим шкафчикам.

– а где мой зайчик?

–где мой цветочек?

–где моя машинка? – и так далее, и в том же духе. Вместо привычных нашему глазу игрушек, зверюшек и ромашек на шкафчиках, выкрашенных в одинаковый, не маркий, серо-буро-малиновый цвет через трафаретку были наляпаны безликие разлапистые цифры. На какой-то момент в воздухе застыло отчаяние, лопнувшее и взорвавшееся безутешным и безудержным воем сирены. Два десятка детских глоток рыдали в взахлеб о пропавших картинках. Тетя Груня с помощницами и уборщицей тщетно пытались успокоить нас. Карик зашелся не на шутку, закатив глаза, а я в отупении стояла, уставившись на дверцу своего шкафчика.

– где мое солнышко? Где мое солнышко? – лепетала я, но почему-то не плакала.

Можно было понять наш персонал. Даже нормальных детей трудно было успокоить в данной ситуации, а уж детей с «особенностями» и подавно. Выход был найден совершенно неожиданно.

– ребятки, кто хочет мороженное? – это была конечно же тетя Груня.

Малыши, один за другим, понемножку стали успокаиваться. Посыпались незатейливые вопросы

– а какое оно?

– а оно холодное?

–а какого цвета?

– а вафелька будет?

Что ж, назвался груздем, полезай в кузовок. Тетя Груня погнала гонца, то есть кого-то из персонала, в поисках мороженого в вафельках, а в это время мы пошли смотреть мультяшки.

– Наденька, солнышко, где те гаденыши, что так категорично выкрасили детские шкафчики? Найдите мне их, пожалуйста,. Я не закрою им наряд пока они не вернут рисунки обратно.

В конце концов, был найден гениальный выход. Вскоре откуда-то появилось множество ярких стикеров на клеящей основе с яркими мультяшными картинками, и каждый малыш выбрал картинку для себя. Я конечно же выбрала солнышко, правда, на картинке оно выглядывало из-за облака, но так было еще лучше.

Как и ожидалось, на полдник было мороженое. Мороженое оказалось разное. Шоколадное и фруктовое было в вафельных стаканчиках, а белое, ванильное, в стаканчиках бумажных. Его нужно было выковыривать плоской деревянной палочкой. Позднее, я долго таскала эту палочку в накладном кармашке как универсальную игрушку, представляя ее то корабликом, то человечком. Рисовала на ней мордочки и заумные орнаменты. На ужин нам подали странный суп. Большинство малышей тыкали ложками в бесформенные образования, плавающие в жирном бульоне и удивленно вскидывали бровки. Я оказалась в их числе. Тетя Груня, как обычно, пришла всем на помощь.

– Ребятки! Сегодня у нас на ужин замечательный и крайне полезный суп с клецками – сказала она и, демонстративно, отправила в рот приличную клецку. Мы последовали ее примеру. Оказалось вкусно! В бульоне еще плавали смешные шарики из фарша, о которых я уже имела представление. Потом я забыла как называются те бесформенные шматки теста в супе, но мучительно пыталась вспомнить. Карик пришел мне на помощь.

– я помню, как это называется – сказал он и многозначительно закатил глаза.

Я ждала секунд десять, но, не выдержав, спросила – как?

– клековски-и-и-и – на распев произнес Карик, вернувшись в реальность.

С тех пор я так и называла этот суп – суп с клековски. Так же я стала называть и пельмени. Только пельмени у меня были «кликовски с мясом».

В реальность меня вернул официант. Он почему то постоянно подшмыгивал и трогал периодически ухо.

– ваши пельмени, мадам. – сказ он, расплылся в улыбке и, резво развернувшись, унесся в направление кухни.

– клеко-о-о-вски-и-и с мясом – задумчиво произнесла я.

– тетя Груня, как вы живете?

Тетя Груня перестала жевать и посмотрела на меня. Глаза ее смеялись.

– как живу? Хорошо живу. На пенсии. Маленькая правда пенсия, но мне хватает. Интернат ваш давно закрыли. Бурьяном порос. Хоть бы переоборудовали как то, подремонтировали, но нет. Просто закрыли и зарастили буряном, как прокаженного. Пыталась я свои методики пробивать, но в конце концов сломалась, отступила. Вот так, черничка моя. А Аделаида кафедрой детской психологии заведует, на мерседесе ездит. -Ее осмысленная речь никак не вязалась с внешним видом и движениями. Она поняла мое недоумение.

– да ты не смотри, что я выгляжу так, дочка. Это все камуфляж. Так спокойнее. Меня ведь таскали везде. Аделаида войну затеяла. А так, сорвалась я, наговорила разного, разнесла в пух и прах начальство с их системой. У нас ведь как, если не согласен, пытаешься плыть против течения, барахтаться, то уже и в сумасшедшие запишут. Нашелся старый друг, спрятал у себя в санатории, но документик мне все же подправили. Теперь вот живет такая баба Груня – юродивая, налогов не платит. Ты – то как, черничка моя, нехочуха моя?

Я вкратце обрисовала свою жизнь.

– Молодчина! Знала, всегда чувствовала, что не простая ты, необычная. Трудно до сих пор карандашики то по цвету и росту складывать? Как ты справляешься, Оленька?

– Иногда трудно. трудно контролировать себя, Когда стресс или много идиотов вокруг – сказала я и рассмеялась.

– Ты сможешь. Ты все сможешь. Трудно. Не значит невозможно. Как я тебя учила? Помнишь глупый стишок?

– Помню, тетя Груня.

– Помогает?

– Помогает.

– вот и чудненько. Вот и славненько. Смотрю на тебя и понимаю, не зря все же барахталась. В чем то да пригодилась на этом свете. Кого знаю, помню из вас, всем помогает.

Выдержав паузу, старушка, как то с надеждой спросила – Оленька, ты надолго к нам?

– нет, тетя Груня. Улетаю через три дня. Надо еще до Москвы добраться.

– ну да, конечно. Работа. Жизнь взрослая. Я ведь о вас, все как о малышах думаю.

Она вздохнула и отправила в рот очередной пельмешек.

–с этим то делом ты как? – спросила она и щелкнула себя по куриной шее.

– не, не, тетя Груня. Мне нельзя. Я начинаю до «самой сути» докапываться когда выпью. Прям страх. Агрессивной становлюсь. Так, может после контракта, чтобы расслабиться немножко.

– и не пей, черничка, даже для того, чтобы расслабиться. Не поможет это, мысли то куда девать? –