утром, товарищи! Приступаю к работе…"

И вдруг — что такое: не получаются точки-тире. Впустую стучит ключом…

Рация бездействует.

Страшно подумать: вот-вот завяжется бой, а полк без радиосвязи!

Русаков тормошит помощника:

— Пробуй ты. У меня что-то руки дрожат…

Тот за ключ. Но рация по-прежнему молчит.

— Да что же с тобой случилось, молчальница!

Наконец понял Русаков: от авиабомбы это. Тряхнуло рацию взрывом.

— Чинить, скорее чинить!

Впопыхах чуть не включил ручной фонарик. Как раз на вспышку света посыпались бы бомбы.

Русаков накрылся с головой брезентом.

Втащил туда же, под брезент, помощника.

— Держи! — сунул ему фонарик. — Посвети!

А сам осторожно открыл рацию.

Перед глазами — пучки и переплетения тонких проволочек. В этой паутине тут и там поблескивают винтики… А повреждения не видать.

Снаружи голос:

— Радист!

— Кто там еще? — сердито отозвался Русаков. — Не мешайте!

Выглянул из-под брезента — видит: конный из штаба. С пакетом.

— Велено передать по радио. Срочно! — сказал конный, завернул лошадь и ускакал.

Вскрыл Русаков пакет, а в нем приказ батальонам и ротам. Полк вступает в бой.

И понял в эту грозную минуту радист: за успех полка в бою и за жизнь товарищей — он, только он в ответе!

Но как чинить рацию, если не видать повреждения?

И Русаков доверяется своим рукам. Шепчет: "Ведь вам привычно в аппарате — чистоту наводили, значит, — не заблудитесь. Так выручайте же, выручайте!"

И побежали пальцы по проводничкам — будто канатоходцы по своим канатам. С проволочки на проволочку, с проволочки на проволочку — все стремительнее, все быстрее…

Стоп! Провалился палец.

— Пф-фу-у… — с облегчением вздыхает Русаков. — Вот он, обрыв!

И — за щипчики.

Подцепил и выводит наружу обломившийся кончик провода.

А сам уже смеется и шутит:

— Шалишь, приятель, будешь работать!

И вот уже телеграфный ключ приятно пружинит под рукой. Ожила рация.

— Я — Сокол, я — Сокол… — выстукивает Русаков. — Передаю боевой приказ командира полка…

На этом я закончил рассказ.

Молчат мальчики. Лица сосредоточенные, лбы нахмуренные… Задумались.

— А страшно было там, — заговорил Саша. — Чинит он, чинит, а бой идет… а связь не получается… Так и побить нас могли! Сколько же полк воевал без рации?

— Знаю, — говорю, — Саша, одно: все произошло быстрее, чем я успел рассказать. Батальоны и роты приказ получили.

Только командир полка и заметил, что радиосигналы побежали в эфир несколько позже, чем следовало.

Заметил потому, что, надев наушники, глядел на часы. Да и подумал мельком: "Спешат, как видно, мои. Или у радиста чуть отстали. Надо будет нам сверить часы для точности".

После боя стало известно, что случилось с рацией и как она была починена.

Командир полка вызвал сержанта Русакова и долго в изумлении глядел на него.

— Это невероятно… — заговорил он наконец. — Ночью, в тряской тележке… скорчившись под брезентом… Сложнейшее электрическое устройство — и вы наугад… Да какие же у вас умные пальцы, сержант! Руки золотые!

Командир полка привлек к себе Русакова, и они обнялись.

А вскоре на груди радиста красовался орден Красной Звезды.

Мальчики повеселели.

— Вот это да!.. Ну и здорово!.. Ему и оружия не надо… Ну да, только бы мешало оружие!

Потом Алеша сказал:

— Вот бы поглядеть на эти руки…

И Саша вслед за ним:

— Вот бы…

Я взял отложенную газету.

— Кажется, — говорю, — вам повезло, мальчики… До сих пор я не знал, жив ли сержант Русаков, чем для него кончилась война… Но вот…

Я развернул газету:

— "…Последние известия. Москва. Кремль. Состоялась сессия Верховного Совета СССР. Приняты важные государственные законы, и депутаты разъехались по своим родным городам и селам.

Возвратились с сессии и ленинградцы. Среди них…" Слушайте, ребята: "…депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда Николай Николаевич Русаков".

Алеша:

— Депутат — это значит государством управляет? Ведь у Верховного Совета, ты говорил, вся власть в стране?

— Запомнил? Молодец… А ты, Саша, вижу, чем-то недоволен? Почему отвернулся?

Мальчик со вздохом:

— А тогда и ходить к Русакову нечего. Вон он какой важный стал.

Алеша рассмеялся:

— Эх ты, даже Конституции не знаешь. А еще второклассник!

— А ты, — говорю, — Алеша, не потешайся над товарищем. Знаешь, так объясни.

— Конечно знаю. Депутат у нас — избранник народа. Поэтому к нему может каждый-каждый прийти и он должен о каждом позаботиться. Вот как! А не то что…

Саша подумал и сказал:

— Все равно уже не те руки у Русакова. При такой должности изнежились. Нечего и глядеть.

Тут Алеша — вот вьюн! — под мышку мне — и к газете. Уткнулся в напечатанное и дочитал раньше меня:

— "…Депутат Русаков, рабочий завода "Электросила" ". — Таким же винтом — обратно: — Русаков — рабочий! С "Электросилы". Ударник коммунистического труда!.. Понял?

Кончилось тем, что оба запросились на завод.

— Деда, это можно? Пожалуйста!

Путешествие начинается

Дверь. За дверью — аквариум. А какие рыбки нарядные!

— Смотрите, смотрите, у этой хвост как из кружева! А сама с брюшка розовая, а со спинки — красно-золотистая… у нас и в детском саду такой не было!

Черные рыбки, желтые, зеленоватые или совсем прозрачные так и шныряют веселыми стайками.

Забавляясь аквариумом, ребята словно забыли, где мы находимся.

— Ну, теперь на завод пойдем, — сказал Алеша. — Ты же обещал.

— А мы, — говорю, — уже пришли. Ведь только что вам вывеску показывал над воротами: "Электросила". Ай-яй, повнимательнее надо, ребята. Ведь мы на заводе.

— На заво-оде?.. — протянул Саша, делая большие глаза. — Но ведь на заводах дымно и…

— И грязно, хотел ты сказать?.. Но это было когда-то. А сейчас посмотри хотя бы на пол здесь, в цехе.

Саша глянул вниз перед собой и покраснел: на вымытом чистом полу стоит мальчик в грязных башмаках, поленился дома взять сапожную щетку.

Теперь он старается спрятать ногу за ногу.

Я делаю вид, что не замечаю, как ему стыдно. Зачем обижать? Он и сам не рад своей оплошности.

Беру мальчиков за руки.

— Теперь, — говорю, — идемте к Русакову.

Мы шагаем по цеху.

Слышится мерное постукивание, шелест, гудение… Звуки все отчетливее: мы приближаемся к станкам.

Мальчики рвутся вперед, но я придерживаю их за руки.

— Осмотритесь, — говорю, — вы же в первый раз на заводе. А то бегом, бегом — ничего и не запомните.

Остановились.

Объясняю ребятам, какие перед ними станки. Вот этот, длинный и низкий, —