жизнь Циолковского. На 10–11-м году тяжелая форма скарлатины едва не погубила мальчика; близкие считали состояние его безнадежным. Он выжил, но в результате воспаления среднего уха поплатился неизлечимой тугоухостью.

«Источник внешних впечатлений для меня прекратился, — отмечает он в автобиографии. — Я сильно отупел и стал несчастным ребенком». «Моя глухота с детского возраста, — писал он в другом месте, — оставила меня с младенческим знанием практической жизни. Я поневоле чуждался ее и находил удовлетворение только в книгах и размышлении».

Вступив в отроческий возраст калекой, мальчик не сразу, однако, утратил прежнюю страсть к приключениям, которая в эту пору его жизни принимала нередко даже опасные формы. Любовь к плаванию увлекала его в рискованные предприятия, переходящие границы благоразумия. «Меня удивляет, как я не утонул в реке», — говорил он, вспоминая об этом периоде. Следующий эпизод из его отроческих лет свидетельствует о том, как далеко заходила иной раз страсть к неизведанным переживаниям.

«В городе был хороший сад. В нем громадный, на 10 человек, очень тяжелый ящик (качели) на веревках, со скамьями. Вздумал я этот ящик покачать. Раскачал, а удержать не мог. Перегнул он меня в дугу, но спинной хребет все же не сломал. Несколько времени я лежал, корчась от боли. Но все же скоро оправился и пошел с братом домой. Последствий не было».

Само собой разумеется, что для почти глухого мальчика школьное обучение было недоступно. Он разделял в этом отношении участь другого замечательного изобретателя, родственного ему по духу, американца Эдисона, который лишился слуха приблизительно в том же возрасте. Первоначальным обучением Циолковского занималась мать, но когда мальчику минуло 13 лет, она умерла. После смерти матери Циолковский оказался на попечении ее сестры, женщины мало развитой. Отец, всецело поглощенный добыванием средств для содержания огромной семьи, не мог уделять воспитанию детей много внимания. «Этот трехлетний промежуток (период от 11 до 14 лет), — пишет Циолковский, — был самым темным временем моей жизни. Я стараюсь восстановить что-нибудь в памяти, но ничего не могу вспомнить». Циолковские жили тогда в Вятке.

«Врата учености»

«Учителей у меня не было. Меня можно считать самоучкой чистой крови».

ЦИОЛКОВСКИЙ

Итак, до 14-летнего возраста будущий изобретатель ничему систематически не учился; едва ли образование его к тому времени шло дальше простой грамотности. Но на 14-м году жизни в его развитии произошел важный поворот: он напал случайно на путь самообразования и, раз овладев им, никогда больше не покидал. Роясь в довольно обширной библиотеке своего отца, мальчик наткнулся на учебник арифметики, попробовал читать и с удовлетворением убедился, что без труда усваивает прочитанное. «С этого времени, — отмечает он, — я понял, что книги вещь немудреная и вполне мне доступная».

Отец Циолковского, получивший высшее лесное образование, занимал одно время место преподавателя так называемых таксаторских классов^[1] и имел у себя учебные книги по естествознанию и землемерному делу. Теперь они пригодились юному Константину, который черпает из них первоначальные научные сведения. Особенно увлекают его практические приложения геометрии: работа с астролябией^[2] — измерение ею недоступных расстояний, а также определение высот. Высотомер мальчик мастерит сам, а пользуясь отцовской астролябией, он из окна комнаты определяет расстояние до пожарной каланчи и проверяет результат непосредственным измерением.

Когда я предложил Циолковскому вопрос, какие книги направили его смолоду на путь ученого-изобретателя, К. Э. написал мне кратко:

— «Физика» Гано.

Что же представляли собою эти «врата учености» Циолковского? Учебник физики, широко распространенный не только во Франции, где появился его подлинник, но пользовавшийся доброй славой и в других странах; в Англии, например, вышло более 20 изданий его перевода. На русский язык его перевел известный издатель Павленков. До революции учебник успел выйти у нас десятком изданий. Вот библиографическое его описание (по каталогу):

«Популярная физика» А. Гано. Перевел с французского Ф. Павленков. 600 страниц убористой печати. К изданию приложено более 200 практических вопросов и краткие очерки по метеорологии и химии. Цена 2 рубля.

Отличительные особенности этой книги, делавшие ее весьма пригодной для самообразования, — богатство содержания, ясность изложения, множество интересных подробностей и обилие наглядных иллюстраций. Циолковский наткнулся на нее в начале 70-х годов; но еще 20 лет спустя объемистый том физики Гано ходил по рукам любознательных школьников старших классов. Сейчас эту книгу уже трудно найти.

^{К. Э. Циолковский}

^{(В 1912 г. — 55 лет)}

Из этой-то книги почерпнул 14-летний Циолковский недостававшие ему сведения о физических основах воздухоплавания в толковом, понятном изложении. Размышления подростка над воздушными шарами приобретают теоретический фундамент. «Более всего, — вспоминает он, — я увлекся аэростатом и уже имел достаточно данных, чтобы решить вопрос: каких размеров должен быть воздушный шар, чтобы подниматься на воздух с людьми, будучи сделан из металлической оболочки определенной толщины». Воспоминание знаменательное: оно отмечает дату (1872 г.) зарождения идеи металлического аэростата, идеи, занимавшей ум изобретателя более 60 лет…

В предприимчивом подростке было сильно и увлечение самодельными механизмами. Постоянно он что-нибудь мастерит. Он изготовляет в эту пору ветряные двигатели, часы с гирями, токарный станок, на котором можно удовлетворительно работать; устраивает самодвижущуюся повозку с ветряным двигателем, которая ходила и против ветра. Другая удачная самоделка представляла собою примитивный автомобиль (в начале 70-х годов!), приводившийся в движение паровой турбинкой. Забавлялся молодой изобретатель и фокусами, придумывая столы и ящички, из которых положенные внутрь предметы загадочно исчезали.

Три года в Москве

«Характерная моя черта — крайняя независимость и самодеятельность».

ЦИОЛКОВСКИЙ