нормальности в странном судебном процессе над богом.

Ламберт открыл лежащую перед ним папку, пошуршал страницами и отчётливо произнёс:

– Для дачи показаний по делу приглашается Цереус Перуанский, представитель растительного мира Земли.

В противоположном конце зала тихо открылась массивная деревянная дверь. Мужчина в чёрном комбинезоне вкатил в зал суда тележку, на которой стоял длинный зелёный кактус в деревянном горшке. Публика в зале суда принялась перешёптываться и показывать на свидетеля пальцем. Кактус гордо игнорировал непочтительное к себе отношение.

– Господин прокурор, – громким шёпотом позвал судья. – Я никогда не имел дел с кактусами… Вы уверены, что это необходимо?

– Безусловно, ваша честь. Мы должны опросить всех представителей земного мира. Ведь у каждого есть свои претензии и предложения. Вы же не хотите, чтобы нас обвинили в не толерантности? – шёпотом отозвался прокурор.

– Толерантность? Постойте-ка, мы что же и ЭТИХ будем тут слушать? – ужаснулся судья, понизив голос до конспиративного шёпота. Об этом его никто не предупреждал!

– Нет, «этих» не будем, – успокоил его прокурор. – Обвиняемый их не создавал. Они сами… как побочный продукт. У нас справедливый суд, не будем же мы обвинять Творца в том, что он не делал.

– Что мне делать с этим кактусом? – нервно спросил судья, глядя, как тележка со свидетелем остановилась возле трибуны для дачи показаний.

– Приведите его к присяге, – улыбаясь подсказал прокурор.

Судья кивнул.

– Свидетель, клянётесь ли вы говорить правду, только правду, ничего, кроме правды, и да поможет вам… – тут судья замер смутившись. – Господин прокурор, – снова зашептал Ламберт и придвинулся к прокурору ближе, облокотившись на стол. – Мне кажется, или слова клятвы звучат неуместно? С чего обвиняемому помогать свидетелю обвинения? Может быть, надо как-то по-другому приводить их присяге?

– Боюсь, у нас уже нет на это времени, пусть как есть, – шёпотом ответил прокурор.

Судья откашлялся. Вытер платком лоб. Как тут жарко!

– Свидетель, клянитесь говорить правду, только правду, ничего, кроме правды, и да поможет вам обвиняемый, – отчётливо произнёс Ламберт.

Кактус молча топорщился во все стороны колючками. Судья выдержал паузу. Покосился на свидетеля. Свидетель был мясистым и ярко-зелёным. В зале висела напряжённая тишина. С каждой секундой она становилась всё более осязаемой и плотной. Ещё немного и её можно будет резать столовым ножом и намазывать на хлеб.

– Думаю, мы можем принять молчание свидетеля за согласие… – неуверенно произнёс судья. – Суд готов выслушать претензии растительного мира к обвиняемому. Расскажите, свидетель, что именно в процессе создания растений вам кажется неверным. Возможно, были ущемлены ваши права, не услышаны ваши молитвы, или есть ещё какие-то причины тому, что сейчас вы стоите перед нами. Присяжные готовы внимательно выслушать вас.

Кактус молчал. Ламберт чувствовал неловкость. Судья обеспокоенно покосился на присяжных.

– Господин прокурор, а почему во втором ряду присяжных пустой стул? У нас нет одного присяжного? – тихо спросил он.

– Есть, ваша честь, – зашептал прокурор. – Просто он маленький, вам не видно. Там воробей. Он отказался сидеть в первом ряду. Его смутила близость с присяжным номер три.

Судья посмотрел в первый ряд присяжных. На первых двух стульях сидели мужчины преклонного возраста. Третий стул занимал матёрый чёрный кот с порванным ухом. Котяра уютно сложил под себя лапки и прикрыл глаза, демонстрируя угрожающее дружелюбие и некоторое безразличие. Сквозь щёлки прикрытых глаз присяжный номер три увидел пристальное внимание судьи к своей персоне. Кот зевнул, показав белые клыки. Потом со вкусом потянулся, вытянув передние лапы и обнажив острые крючкообразные когти. Затем кот снова сложился в клубочек и прикрыл глаза.

– Я бы тоже не сел с ним рядом, – согласился судья.

Его взгляд продолжил изучение присяжных. Рядом с котом на соседнем стуле в аквариуме замерла золотая рыбка. Она не шевелилась и таращила круглые глаза. Её, похоже, никто не спросил, согласна ли она сидеть рядом с присяжным номер три. Присяжный номер пять оказался красивой молодой девушкой. Она призывно улыбалась судье, в её ушах были оранжевые наушники. Похоже, этот присяжный сейчас далеко от зала суда. Надо бы сделать замечание.

– Скажите, господин прокурор, – снова зашептал судья, вспомнив о свидетеле. – А как долго нам надо слушать молчание свидетеля? Может быть, он уже изложил свою точку зрения?

– Думаю, он как раз перешёл к конструктивным предложениям. Давайте дадим ему ещё пару минут, – предложил прокурор, продемонстрировав в улыбке безупречные зубы.

Судья вздохнул и продолжил рассматривать присяжных. На стуле с номером шесть сидит мартышка. Маленькая, тощая, напоминающая своей хрупкостью ребёнка. Она внимательно таращится на судью. Весь её облик кричит о законопослушности так громко, что у судьи в душе шевельнулись подозрения. Законопослушных до такой степени не бывает. Бывают не дорасследованные. Интересно, а присяжных проверяли перед судом? Или ограничились розыгрышем?

А рядом с мартышкой, облокотившись на хвост, стоит кенгуру. На шее кенгуру висит блестящая металлическая медаль с номером семь.

Судья незаметно ущипнул себя за руку. Такое может привидеться только в кошмарном сне. За многолетнюю блестящую карьеру судья Ламберт никогда не видел ничего более абсурдного, чем текущий судьбоносный процесс. Кенгуру резким движением лап схватил мартышку и сунул её в сумку на животе. Мартышка, пытаясь освободиться, принялась дёргать всеми конечностями. Судья вопросительно поднял брови, в упор глядя на кенгуру. Зверь отрицательно помотал головой. Судья поднял брови ещё выше и погрозил молоточком. Кенгуру с обречённым видом извлёк из кармана мартышку и довольно грубо опустил её на стул. Мартышка, сжав кулачки, приготовилась отражать нападение.

– Я думаю, мы дали свидетелю достаточно времени для изложения своих претензий, – решительно заявил Ламберт, отворачиваясь от присяжных. – Пожалуйста, помогите Цереусу Перуанскому покинуть трибуну.

Мужчина в чёрном комбинезоне покатил тележку с кактусом к выходу.

– Пригласите представителя человечества. У меня тут заявлен господин Адам, первосозданный человек.

– Я это! – выкрикнул из зала мужчина в строгом сером костюме.

Адам стал пробираться к трибуне для дачи показаний. Телосложение свидетеля было худосочным, и дорогой серый в тонкий рубчик костюм мешковато болтался на нём. Судья дождался, пока свидетель окажется на своём месте, а потревоженная им публика усядется и