Птицы с улицы Азалия (Нова Рен Сума) Страница 1 - Litvek

Нова Рен Сума Птицы с улицы Азалия

Nova Ren Suma — The Birds of Azalea Street

https://vk.com/litskit

Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям.

* * *

Когда полиция допрашивала меня — так же, как они допрашивали Пейсли и Кэти-Мари, — они не хотели слышать о птицах. Они не обращали внимания на наши слова. Никто из взрослых здесь никогда не обращал внимания на действительно важные вещи. Словно с возрастом начинаешь слышать лишь то, что хочешь слышать. Даже когда вывезли мешок для тела на носилках, и колеса попали в сусликовую нору, на гладком зеленом газоне, и носилки врезались в дерево, и от резкого движения с веток сорвалось множество птиц, взмывших в синеву над нашим участком, и я подняла голову вслед за ними, и врачи скорой помощи, направлявшие носилки, остановились и посмотрели вверх, и все мои соседи, собравшиеся посмотреть, что за суматоха, посмотрели вверх, в небо, даже тогда они решили, что это ничего не значит.

— Так вот где прятались птицы, — сказал один из моих соседей. Ни один взрослый не смог связать это с тем, что Леонард теперь мертв.

Я знала, что птицы больше не голодны — они попировали и наелись досыта, а теперь улетели, все до единой, довольные. Но взрослые жители Азалия-стрит, любопытствующие по поводу убийства, поскольку оно было первым с момента основания нашего района, собрались в группки на наших благоустроенных тротуарах, чтобы поговорить и посудачить. Они жаждали информации и ужасных подробностей. Они должны были раньше выглянуть из своих окон. Они должны были наблюдать и все видеть. Мы наблюдали за них.

По правде говоря, мы присматривали за нашим соседом Леонардом уже много лет. С тех пор, как мы достигли половой зрелости, а для некоторых из нас это было еще раньше. Казалось, что так было всегда и во все времена. Всегда есть странный сосед или мужчина с секретом. До того, как мы увидели, как он привел ту девушку домой в темноте ночи, все, что мы знали, это то, что он пытался добраться до нас.

Мой дом на Азалия-стрит находился по соседству с его домом, так что я бы сказала, что мне доставалось больше всех, так как мои родители всегда жалели его (одинокий, замкнутый, вроде грустный) и приглашали на обед по воскресеньям. Они втроем потягивали алкогольные напитки перед ужином на заднем дворе, возле прибора для уничтожения насекомых, и мои родители как-то не замечали, что, когда он извинялся за то, что у него бурчит в животе, его взгляд был прикован не к тарелке с сыром. А к куда более аппетитному объекту. Это была я.

Иногда он говорил мне что-то в коридоре, направляясь в гостевой туалет. Задавал "взрослые" вопросы. Был ли у меня уже парень? Пробовала ли я когда-нибудь поцелуи с использованием языка? Потом он быстро удалялся, заставляя меня сомневаться в том, что я услышала. Когда позже я ловила его взгляд на себе, поверх грушевого пирога, который он принес из соседней комнаты, или поверх штруделя с сахарной пудрой, я видела, что его круглые очки помутнели от пота и дыхания.

Другие девушки тоже с ним сталкивались. Некоторые из наших отцов и отчимов работали с Леонардом на заводе, пока его не сократили, и они сохранили свои рабочие места, отчасти благодарю уходу ветерана Лео, поэтому они сказали, что мы должны быть вежливыми. Даже добрыми. Наши матери и мачехи ценили то, что он приносил что-то свежеиспеченное на посиделки и сборы средств, например, шоколадный торт "Бундт" или еще теплый лимонный пирог. Никто из наших родителей не видел того, что видели мы, и мы решили, что переход во взрослую жизнь означает слепоту.

Девочки-подростки всегда знают больше, чем нам приписывают. Мы чувствуем опасность, даже когда все говорят нам, что все в порядке, что он очень хороший человек, добропорядочный член нашего общества, вы пробовали его пирог с сахарным кремом? Обязательно! Пальчики оближите.

Когда в поле зрения появился аляповатый фургон Леонарда, мы понимали, что пора переходить улицу. А еще лучше забегать в ближайший магазин.

С тех пор как он потерял работу, ему нравилось кормить птиц, и он развесил много скворечников, рассыпал много семян. Со стороны это выглядело невинно, возможно. Но сзади, из-за белого забора, который отделял дом Леонарда от моего, я могла поклясться, что слышала выстрелы. Маленькие хлопки в воздухе. Я никогда не была уверена в этом, на все 100 процентов, поскольку не стреляла из настоящего оружия, но часто видела и слышала похожее в кино. Однажды раздался крик и извержение перьев — птица упала замертво.

Я не могу доказать, что он стрелял в нее, но я видела, как он горбился над ней, пиная тушку своим огромным ботинком. В других случаях я подозревала, что он использовал яд в кормушках. Он действовал медленнее и делал их жесткими поэтому когда они падали с насестов, то падали на землю, как камни. Однажды я нашла одну из птиц за забором на нашей стороне лужайки — кого-то краснобрюхого и темно-пернатого, его рот был открыт до середины клюва, и я похоронила его в оранжевой коробке из-под обуви, самой веселой, какую только смогла найти, рядом с тем местом, где мы сделали импровизированную кирху для Бастера.

Когда птицы перестали прилетать — не только в дом Леонарда, но и в мой дом, в дом Уиллардов через дорогу, в дом Эгги несколькими домами ниже, в любой дом, мимо которого я проходила по дороге на автобусную остановку и обратно, все наши деревья были без птиц, все наши участки неба были чистыми — я думаю, он обратился к другим увлечениям. Наверное, тогда он и купил фотоаппарат.

Мы, с другими девочками заставали его стоящим на крыльце, с длинным объективом, направленным наружу, словно он ждал зяблика или дятла. Но поскольку все пернатые существа избегали его кормушек, он не мог наблюдать за пернатыми. Его объектив был длиннее руки и казался подозрительно нацеленным на тротуар. Когда Кэти-Мари проходила мимо в своей юбке для хоккея на траве по дороге ко мне домой, чтобы моя мама могла отвезти нас на тренировку, она поклялась, что слышала щелканье его камеры. Она бросилась бежать. Как от Бугимена.

Последний раз, когда кто-то из нас оставался с ним наедине, это была Пейсли. Она сказала, что он загнал ее в угол на своей кухне и заставил печь хлеб. Ее мама послала ее с поручением, чтобы получить один из рецептов пирогов Леонарда, и когда Пейсли постучала в его заднюю дверь, она обнаружила его по локоть в муке, готовящего липкие рулоны бледного как труп