информацией.

Так было, когда Сэм объяснял про обесчеловечивание. Он говорил, что ГИДРа не сделала его нечеловеком, но, обращаясь с ним, как с вещью, заставила его чувствовать себя нечеловеком.

- Твои чувства реальны, вот почему я не буду говорить, что ты чувствовал себя вещью: это может отделить тебя от твоего опыта. Я скажу, что ты был вещью. И я не буду говорить, что ты похож на человека, я скажу, что ты человек, потому что это факт. Люди обсуждали понятие человечности едва ли не с момента своего появления. Что это: разум, способность или самоощущение? Можно ли быть больше или меньше человеком? Когда начинает существовать человек? Черт возьми, половина споров и конфликтов, которые случались в истории, даже современные дебаты об абортах, расах и гражданских правах основаны на вопросе, что такое человечность и когда она появляется. Когда-то люди утверждали, что темнокожие, такие, как я, в меньшей степени являются людьми, и на этом основании делали нас рабами. То, что прямо сейчас ты не чувствуешь себя человеком, не значит, что ты не человек. Факт в том, что ты родился от человеческого отца и человеческой матери. Поэтому ты такой же человек, как я и Стив.

Сэм помог ему выстроить временную линию происходивших с ним событий. Сэм объяснил, что выздоровление не прямой процесс, и шаги назад так же важны, как прогресс, все это позволяет увидеть, насколько он продвинулся. Терапия помогала ему организовать разрозненные воспоминания.

Она прояснила то, что Барнс не выдумывал свой хаос. Он имел право чувствовать то, что чувствовал. Она позволила ему знать, что он не должен чувствовать себя слабым или жалким, когда запирается в шкафу поговорить с мишками.

Она помогала ему сосредоточиться на тех днях, когда он чувствовал себя собой – сильным, способным, рациональным – когда знал, какие слова вызовут у Стива улыбку, потому что это позволяло ему понимать, что такие дни придут снова.

Лучшей частью было время после сеансов.

Когда часовая или двухчасовая встреча заканчивалась, и Сэм его отпускал, Барнс отправлялся прямиком к Стиву, который приветствовал его ирландским горячим шоколадом и книгой. Они садились на большой зеленый диван, обкладывались одеялами и подушками, и Стив читал вслух. За два месяца они одолели «Обитатели холмов» и серию «Малыш».

Открыв дверь спальни, Барнс проскользнул в гостиную. Обошел комнату, проверяя замки на дверях и прослушивая вентиляционные ходы.

Лунный свет заливал ковер серебром, играл на воде в оставленной на столике чашке. Вокруг чашки Капитан Желтый Медведь и его войско брали осадой пластиковые фигурки Стива. Тони Старк сделал им крохотные шлемы вдобавок к курткам, которые сшил Стив. Причем униформа агентов отличалась от униформы солдат.

На столе возле груды одеял и диванных подушек была разложена карта, расчерченная красным и желтым. На ней Стив и Барнс планировали летний поход. Барнс прочертил и обвел дорогу к пещере, на всякий случай аккуратно пометив ярко-красным разбросанные мины.

Барнс вытащил из груды пушистое одеяло и обмотал вокруг себя. Оказавшись в шерстяном коконе, он устроился возле окна, свернулся, прижавшись лбом к стеклу. Внизу лениво простирался город, который никогда не спит, кое-где исчезали в темноте фары: поздние рабочие возвращались домой.

- Джеймс Бьюкенен Барнс, – тихо сказал он, знакомые уже звуки раскатывались по языку, как молочный шоколад, почти слишком сладко.

Он закрыл глаза. Воспоминания были зыбкими. Теперь он знал имена сестер, знал, как любил их. Смесь любви и гнева к отцу сворачивалась в животе рядом с тошнотворным чувством жалости и возмущения по отношению к матери. О многих вещах Барнс скорее знал, чем помнил, как они происходили. Он знал, что воевал во Второй мировой войне, и помнил грязь между пальцами… как иней туманил оптический прицел, когда голова Майкла Уэсса поймала шальную пулю над колючей проволокой – но не помнил высадки и как оказался в траншее.

Сэм говорил, что это нормально. Мало кто помнит свою жизнь отчетливо, даже родственники часто вспоминают одно и то же событие по-разному. Мозг обрабатывает информацию и удаляет факты, которые считает ненужными. Новая информация и переживания изменяют воспоминания, как гончар изменяет глину.

Барнс думал. Он помнил, что Баки чувствовал насчет разных вещей. Тот был веселым, всегда ценил хорошую шутку, легко заводился и так же легко смеялся. Ему нравились ритуалы, церковь и сама уверенность от знания, когда и что полагается делать, даже если он этого не соблюдал. Красная помада Салли Монро. Он смотрел на Салли через школьный двор, но она никогда не обращала на него внимания.

Почти в каждом воспоминании был Стив. Насупленное лицо Стива с тонкими губами и сморщенным лбом. Лицо Стива, когда они катались на Циклоне, явственно позеленевшее. Стив, обнимавший его сестру, пока Баки кричал на отца. Стив и его мама, стелившие ему постель на диване, когда он убежал. Стив был ему братом, ближе, чем другом, человеком той степени близости, когда вручаешь другому ножи, способные вспороть тебе душу, потому что знаешь, что он никогда ими не воспользуется.

Барнс хотел это обратно. Когда он был с ГИДРой, он хотел этого. В первое время он льнул к людям, как котенок, разыскивающий мать. Снова и снова пытался найти недостающую конечность, саднящий кусок сердца. Кого-то, кому можно доверять. Некоторые кураторы пользовались этим, но рано или поздно все обращали это против него.

Он поворачивался к куратору, открыв рот, чтобы сказать что-то, но все уходило, когда он видел каштановые волосы, глаза не того оттенка голубого, слишком высокий или слишком низкий рост. Слова исчезали, будто унесенные ветром.

Инстинкт затухал.

Его отражение повторяло движения губ.

Джей – растянутые губы, открытые зубы. Мс. Губы сжаты, потом открыты на стиснутых зубах. Бью. Губы приоткрыты, давая проход воздуху, и не закрываются от силы звука, вытолкнутого задней частью языка, который бросается вперед и ударяется о твердое нёбо. Ке. Нен – мелькание языка. Бар – быстрое движение челюсти, смягченное касанием языка на нс. Джеймс Бьюкенен Барнс.

Прохлада стекла облегчала головную боль.

В углу зрения тихо появилась тень, проследовала из коридора, опустилась на пустой диван. Стив перенес вес на локти. Потеребил мишек, рассеянно подтолкнув Агента Синего Медведя ближе к Солдату Медведю и Капитану Желтому