шероховатого, серого полимера. Подо мной имелся матрас, и даже простыня с подушкой, а укрыт я был зеленым шерстяным одеялом, вид которого сразу же мне напомнил незабвенные казармы, настолько казенно оно выглядело. Я огляделся. В помещении, похожем на небольшой склад, имелись еще кровати с наваленными грязными матрасами с подсыпающим из них синтетическим наполнителем, а сама комната выглядела как пережившая близкий налет и потом спешно приведенная в хоть какой-то порядок.

Пол был чистый, но стены и потолок усеивали явно свежие глубокие трещины; окна, лишившиеся стекол, были наспех забиты большими кусками полупрозрачного пластика, пропускавшими рассеянный свет. Соседняя койка была застелена, но заметно помята, как будто на ней кто-то лежал; на тумбочке в изголовье стояли пластиковые бутылки с водой, начатые блистеры каких-то таблеток и капсул. А в картонной коробке рядом с кроватью виделась горка бурых от засохшей крови бинтов и ваты. Еще там были разорванные упаковки пластыря, белели разнокалиберные шприцы, поблескивала горсть использованных ампул и стеклянные флаконы.

«Ясно. Кто-то притащил меня сюда, и даже лечил. И сидел со мной. Что ж… Теперь у меня есть кто-то, кому я однозначно должен».

Слегка пошевеливаясь и прислушиваясь к ощущениям, я понял, что лежу голый, руки-ноги у меня на месте и даже ничего не болит, по крайней мере сильно. Немного ныли спина и правое плечо, звуки и солнечный свет воспринимались как-то резковато, но, учитывая, что я помнил о своих последних минутах на борту «Ямала», это были такие мелочи, что и упоминать их не стоит.

И тут же нахлынули воспоминания, выстраиваясь в последовательную цепочку: разговоры на борту об аномальном для южных широт «северном сиянии» прямо по курсу, странные всполохи на горизонте, а потом – экстремальная побудка среди ночи, почти сразу уничтоженный мостик со всем комсоставом, а потом – неуязвимые порождения бездны, расстреливающие нас и в буквальном смысле рвущие большой десантный корабль на куски, как будто он сделан из бумаги.

Пережитое было слишком явственным и реальным, чтобы счесть все внезапно навалившимся бредом. А раз так, то, согласно учению материализма, будем считать все происходящее самой что ни на есть реальностью, данной мне в ощущениях. Пока что-либо не убедит меня в обратном.

И реальность выходила очень даже фантастичной – и это еще мягко говоря. Потому что гладкие, лоснящиеся как мокрая резина, зубастые твари, что разорвали наш корабль и расстреляли его из мерцающих воронкообразных углублений у них на лбах, выглядели один в один как представители некоей неизвестной расы Глубинных. По крайней мере, так назвали их люди, изгнанные с морей и океанов этими порождениями моря.

И то создание, наполовину человек – наполовину монстр, тоже отлично вписывалось в эту картину, ибо там среди Глубинных были и такие, причем в большом многообразии.

Где «там»? Да в том-то все и дело, что «там» – это в одном придуманном фантастическом мире, существующем на свете лишь в виде компьютерной игры, аниме-сериала и кучи рисунков и комиксов. Что поделать – на дворе нынче двадцать первый век, и курсанты военных училищ, даже живя «за забором», интересуются не только тем, что бы выпить и кого бы уложить в койку, да и читают не только уставы и наставления. Планшеты, смартфоны и прочие радости современного хайтека вполне способны удовлетворить жажду чего интересного, тем более на военно-морскую тематику, пусть и в весьма вольно-фантастической трактовке. А сочетание слов «военно-морская фантастика» очень скоро приводит ищущего к творениям японских авторов.

И вот как раз осознание оживших и вполне себе материальных – и смертоносных, – плодов чьей-то фантазии, воплотившихся в каком-то параллельном или перпендикулярном мире, и отвесило моей вере в полную рациональность Вселенной изрядный пинок.

Но тут, как говорится, имеется и нюанс – если есть Дьявол, то обязан быть и Бог. И если наш «Ямал», просочившийся в неведомые дали через какую-то спонтанную или злонамеренную червоточину мироздания, был порван на куски Глубинными, то значит, в этом мире есть и их антагонисты – Девы Флота, являющиеся воплощениями тех или иных боевых кораблей минувшего века. И что-то мне подсказывает, что, скорей всего, именно кто-то из них меня и вытащил из моря.

***

Попытавшись подняться, я закряхтел – спина все-таки ощутимо побаливала. Но, завернувшись в одеяло, все же сел, заодно и обнаружив свою одежду – сухую, но всю в соляных разводах, – на спинке в изголовье. Потом взял с тумбочки бутылку с водой и, на всякий случай понюхав, принялся цедить ее мелкими глотками.

«Шикарно…» – вода, пусть и теплая, убрала во рту стойкое ощущение мексиканской пустыни с кактусами. А я, распахнувшись, начал беглый осмотр себя, любимого.

«Вроде все на месте…» – тело, покрытое ссадинами и царапинами, было местами обработано йодом, местами заклеено пластырем. Оба локтевых сгиба красовались несколькими точками от внутривенных инъекций.

– Наркоманы… – повторил я любимое ругательство старпома «Ямала» и обратил внимание на правую ладонь. Кожа на ней была заметно светлее, чем на левой, как бывает после долгого пребывания в воде, но никакого дискомфорта не доставляла.

«И что это вчера такое было?» – вспомнил я гипнотизирующий взгляд глубинной Химе и тянущуюся ко мне руку, горящую призрачным огнем.

Но тут от мыслей меня отвлекла скрипнувшая дверь, снаружи ударил яркий солнечный свет, на порог моего обиталища кто-то шагнул, и я снова запахнулся в одеяло.

Вошедшей девушке было лет восемнадцать-девятнадцать на вид. Средней длины волосы, собранные в два хвоста над слегка оттопыренными ушами, изначально были темно-русыми, но, видимо, от солнца и морской воды выгорели и стали похожи на мелированные, чередуя светлые и темные пряди.

Нормальное, симпатичное лицо, загорелое, на переносице прямого, аккуратного носа видны редкие веснушки, разве что глаза закрывали большие зеркальные солнцезащитные очки.

Сама гостья – хотя нет, скорей всего, хозяйка, – имела рост где-то на полголовы ниже меня, крепенькая на вид, и была одета в какую-то разновидность тропического обмундирования в светлой серо-голубой камуфлированной расцветке – просторные шорты до колена с набедренными карманами и форменную рубашку с нагрудным погоном с парой косых полосок и одной звездочкой. Правда рубашка эта сейчас была совершенно по-граждански наполовину расстегнута, демонстрируя серую футболку и круглившуюся под ней грудь. На ногах с перебинтованной правой голенью, красовались не самые новые пустынные берцы из