been at one time and despite what she might have believed or even known about him, had fought for four honorable years for the soil and traditions of the land where she had been born. А главное, я не оправдываю себя - молодую девицу, которая вырвалась из смерча, отнявшего у нее родителей, достаток и все остальное, которая видела, как все, что составляло ее жизнь, превратилось в груду развалин, окружавших несколько фигур, имевших облик людей, но имена и осанку героев, - да, молодую девицу, вынужденную ежедневно и ежечасно сталкиваться с одним из этих людей, который, несмотря на все то, чем он мог быть когда-то, и несмотря на все то, что она могла о нем думать и даже знать, четыре года доблестно сражался за землю и традиции этой страны, где она родилась. And the man who had done that, villain dyed though he be, would have possessed in her eyes, even if only from association with them, the stature and shape of a hero too, and now he also emerging from the same holocaust in which she had suffered, with nothing to face what the future held for the South but his bare hands and the sword which he at least had never surrendered and the citation for valor from his defeated Commander-in-Chief. И человек, который все это сделал, хотя он и не перестал быть злодеем, а только поменял свою окраску, тоже обладал бы в ее глазах - хотя бы в силу одного только общения с героями - осанкой и обликом героя; и вот теперь он тоже вырвался живым из смерча, принесшего столько страданий ей, и встречал уготованное Югу будущее, не имея ничего, кроме голых рук, сабли, которую он, по крайней мере, ни разу не сдал неприятелю, и благодарности за доблесть от своего потерпевшего поражение главнокомандующего. Oh, he was brave. О да, он был храбр. I have never gainsaid that. Этого я никогда не отрицала. But that our cause, our very life and future hopes and past pride, should have been thrown into the balance with men like that to buttress it-men with valor and strength but without pity or honor. Но почему же единственной опорой нашего дела, всей нашей жизни, надежд на будущее и гордости минувшим должны были стать такие люди - люди, обладавшие доблестью и силой, но лишенные сострадания и чести? Is it any wonder that Heaven saw fit to let uslose?" Нужно ли удивляться, что господь позволил нам потерпеть пораженье? 'No'me,' Quentin said. - Нет, сударыня, - отозвался Квентин. 'But that it should have been our father, mine and Ellen's father of all of them that he knew, out of all the ones who used to go out there and drink and gamble with him and watch him fight those wild Negroes, whose daughters he might even have won at cards. - Но почему его жертвой оказался наш отец, наш с Эллен отец, из всех, кого он знал, - а не те, кто постоянно ездил туда, и пил и играл с ним в азартные игры, и смотрел, как он борется с этими дикими неграми, - из всех, чьих дочерей он мог бы даже выиграть в карты? That it should have been our father. Почему именно наш отец? How he could have approached papa, on what grounds; what there could have been besides the common civility of two men meeting on the street, between a man who came from nowhere or dared not tell where and our father; what there could have been between a man like that and papa-a Methodist steward, a merchant who was not rich and who not only could have done nothing under the sun to advance his fortunes or prospects but could by no stretch of the imagination even have owned anything that he would have wanted, even picked up in the road-a man who owned neither land nor slaves except two house servants whom he had freed as soon as he got them, bought them, who neither drank nor hunted nor gambled-what there could have been between a man who to my certain knowledge was never in a Jefferson church but three times in his life-the once when he first saw Ellen, the once when they rehearsed the wedding, the once when they performed it-a man that anyone could look at and see that, even if he apparently had none now, he was accustomed to having money and intended to have it again and would have no scruples about how he got it-that man to discover Ellen inside a church. Как он мог сблизиться с папой, на какой почве; что между ними могло быть, кроме обыкновенной учтивости двоих повстречавшихся на улице мужчин, что могло быть общего между человеком, который явился ниоткуда или не смел сказать, откуда именно, и нашим отцом; что могло быть общего между таким человеком и папой -казначеем методистской церкви, торговцем, который не был даже богат и не только не мог решительно никак споспешествовать умножению его имущества или его видам на будущее, но не мог даже вообразить, не мог даже найти и подобрать на дороге что-либо, чего тот мог бы пожелать, - человеком, который не владел ни землей, ни рабами, не считая двух чернокожих служанок, которых он освободил тотчас же после покупки, который не пил, не охотился, не играл в карты, - что могло быть общего между ним и человеком, который, как мне точно известно, за всю свою жизнь в Джефферсоне был в церкви всего лишь три раза - когда он впервые встретил Эллен, когда они репетировали свадьбу и когда они ее сыграли, - человеком, при виде которого каждому становилось ясно, что если у него и вправду нет денег сейчас, он все равно привык иметь деньги и намеревается приобрести их снова и не станет задумываться насчет того, как их раздобыть, - и надо же было, чтобы этот человек нашел Эллен в церкви. In church, mind you, as though there were a fatality and curse on our family and God Himself were seeing to it that it was performed and discharged to the last drop and dreg. Да, именно в церкви, словно семья наша была предана злому року и проклятью и сам господь постарался о том, чтобы этот злой рок и проклятье были испиты до последней капли. Yes, fatality and curse on the South and on our family as though because some ancestor of ours had elected to establish his descent in a land primed for fatality and already cursed with it, even if it had not rather been our family, our father's progenitors, who had incurred the curse long years before and had been coerced by Heaven into establishing itself in the land and the time already cursed. Да, злой рок и проклятье пали на весь Юг и на нашу семью, словно за то, что один из наших предков решил укоренить свое потомство на земле, отданной в жертву злому року и утке им проклятой, даже если бы это проклятье много лет назад навлек на себя кто-то другой, а вовсе не наша семья, прародители нашего отца, которых господь заставил укорениться на той земле и в те времена, уже заранее им проклятые. So that even I, a child still too young to know more than that, though Ellen was my own sister and Henry and Judith my own nephew and niece, I was not even to go out there save when papa or my aunt was with me and that I was not to play with Henry and Judith at all except in the house (and not because I was four years younger than Judith and six years younger than Henry: wasn't it to me that Ellen turned before she died and said Так что даже мне, девочке, которая была еще слишком мала, чтобы это понять, хотя Эллен приходилась мне сестрой, а Генри и Джудит -племянником и племянницей, даже мне разрешали ездить туда лишь в сопровождении отца и тети, а играть с ними разрешали только в доме (и совсем не потому, что я была па четыре года моложе Джудит и на шесть лет моложе Генри: разве не ко мне Эллен перед смертью обратилась с просьбой: "Protect them"?)-even I used to wonder what our father or his father could have done before he married our mother that Ellen and I would have to expiate and neither of us alone be sufficient; what crime committed that would leave our family cursed to be instruments not only for that man's destruction, but for our own." "Защити их"?) - даже я всегда задумывалась над тем, что такого мог сделать наш отец или его отец еще до женитьбы на нашей матери, если нам с Эллен придется это искупать, да притом еще ни одной из нас в отдельности этой вины не искупить; какое преступление должно было совершиться, чтобы на нашу семью пало проклятье, превратив ее в орудие гибели не только этого человека, но и нас самих. 'Yessum,' Quentin said. - Да, сударыня, - сказал Квентин.