же миг шлем отлетел назад, попутно ударив ее по лицу, и Николь, не удержавшись, громко вскрикнула от боли. Во рту появился солоноватый привкус крови, заструившейся из прокушенной губы. Нос тоже кровоточил; остается только надеяться, что он не сломан. «Так тебе и надо, — пронеслось в голове у Николь, — впредь будешь умнее». Челнок закувыркался, и незакрепленные предметы заскакали по кабине. На главном пульте зловеще замигали оранжевые лампочки — бешеное вращение корабля пагубно сказалось на работе бортовых систем, и они быстро вышли на критический режим.

Николь совершенно утратила ориентацию. Перед глазами мелькало то звездное небо, то Земля, то ослепительно яркое Солнце. В наушниках едва слышно раздался чей-то голос, но она намеренно проигнорировала его, сотворя благодарственную молитву за то, что в детстве ходила под парусом в Атлантике при любой погоде и навсегда избавилась от морской болезни. Однако ее беспокоило, как переносит эту чехарду Поль — если его стошнит в шлем, второму пилоту придется туго.

Оттолкнувшись ногами от пульта, чтобы снова оказаться в кресле, Николь одной рукой затянула привязной ремень, а другой сорвала защитную крышку с панели аварийного сброса. Затем откинула предохранительные колпачки и щелкнула тумблером. На корме снова громыхнуло. Взглянув на приборы, Николь отметила, что пиропатроны отстрелили взорвавшийся бак.

— Поль! — Второй пилот поморщился, когда ее голос загрохотал в наушниках. — На полную мощность! Малый пилотаж — номер один, три и пять!

Включив тумблеры зажигания, Поль отвел рукоятки газа до отказа. Ракетные двигатели малого пилотажа ожили, и корабль задрожал, понемногу замедляя шальные пируэты.

— Расстояние до станции восемьдесят один кэмэ и все сокращается, — доложил Поль. — Касательная составляющая 250 метров в секунду, с положительным приращением скорости. Предполагаемый контакт с «Вышкой» — пять и четыре десятых минуты. Позиция корабля — носом вниз, отрицательный угол сорок один градус.

Николь попыталась заговорить, но горло сжал спазм, кончившийся приступом кашля; гортань будто наждаком продрали. В душе росла паника. События стремительно выходят из-под контроля. Какая-то часть ее рассудка вопила, что время истекает и надо срочно предпринять что-то — да хоть что-нибудь! — или челнок обречен.

И все-таки Николь не желала сдаваться. Сделав пару глубоких размеренных вдохов, она глотнула воды из мундштука встроенной в скафандр системы питания и собралась с мыслями. Годы тренировок и шестое чувство, о наличии которого Николь только-только начала догадываться, подсказывали, что надо сохранять спокойствие и ясный разум.

— А как автопилот? — Она удивилась собственному хладнокровию. — И компьютерная система швартовки?

— Они отказали. Ты цела? — Поль не скрывал озабоченности.

— Отключай. Переведи на ручное управление. Жить буду. — Зажав ноздри в пригоршню, она сильно потянула носом, чтобы остановить кровь. Мимо проплыли несколько алых капель. Наверное, со стороны это выглядит ужасно. Она взглядом поискала шлем.

— Сто двадцать первый, я — О'Нил. Обнаружено существенное отклонение от полетного коридора…

— Ни фига себе!

— Поль, заткнись! — отрубила Николь. — О'Нил, у нас авария. Взрыв топливного бака. Отменяю швартовку и объявляю аварийный статус. Прошу оповестить корабли поблизости и подготовить спасательные команды.

— Я — О'Нил. Вас понял, сто двадцать первый. Мы можем чем-нибудь помочь?

— Ага, спасти наши задницы, — пробормотал Поль и повернулся к Николь. — Что дальше, командир?

Она вздохнула, непроизвольно желая сорвать наушники и пригладить коротко остриженные волосы: как всегда, когда она нервничала.

— Надеюсь, нам удастся проскочить мимо станции, и лучше как можно дальше. Потом будем сидеть и не рыпаться, пока за нами не придет буксир.

— У нас не так уж много времени.

— Знаю. Рассчитай плавный переход на более высокую околоземную орбиту. Двигатель по штирборту накрылся, но кормовые вроде бы в норме. Я хочу повернуть на четверть оборота, чтобы кормовые дюзы смотрели на «Вышку», а потом врубить полный газ…

— По-твоему, это не опасно?

— Нам надо отлететь подальше. Наш выхлоп даже не опалит его шерстку, не говоря уж о возможных повреждениях. О Колесе побеспокоимся, Поль, когда оно покажется.

Вызвав диспетчерскую, Николь кратко и быстро изложила ситуацию.

— Я займусь двигателями, — сказала она Полю, когда О'Нил одобрил план, — а ты следи за бортовыми системами.

— Усек. До столкновения четыре минуты.

— Ну, держись, сорвиголова, поехали! Сжав пистолетную рукоятку управления,

Николь запустила ракетные двигатели малого пилотажа.

— Терпеть не могу понукать, — подал голос Поль, — но, может, стоит поторопить события?

— Спешить некуда. Глянь на приборы — даже при десятипроцентной тяге в корме возникают опасные механические напряжения. Чуточку переборщишь, и это корыто рассыплется.

— Идем по восходящей дуге, угол сорок градусов.

— Вижу. Активируй ОМС, включаю зажигание… Давай!

Внезапно корабль потряс мощный взрыв, и задней переборки рубки не стало. Николь инстинктивно спрятала лицо в ладонях.

— Разгерметизация! — крикнул Поль. Вокруг них мгновенно пургой закружились всяческие обломки вперемешку со снежными иглами, вымороженными из влажного воздуха убийственным холодом пространства. Ударившись локтями о приборную доску, Николь охнула — не столько от боли, сколько от неожиданности, но тут же с рычанием презрела собственную слабость, схватилась за ремни и шланги, рывком отсоединив их и позволив ветру подхватить себя. Нужно добраться до шлема и надеть его, пока чудовищный ураган не вынес из рубки всю атмосферу; в противном случае можно считать себя покойницей. Поль следил за ней остановившимся взглядом, полагая, что Николь не успеет; собственное бессилие прямо-таки убивало его. Он что-то говорил — должно быть, проклинал ее глупость. Николь и сама порядком себя ругала, но не слышала Поля, потому что отключила свой интерком вместе со шлангом воздухопровода. Шлем заклинило в частично выбитом иллюминаторе кормового отсека. Глаза обожгло морозом, выступившие слезы начали превращаться в лед; поняв, что спустя пару секунд она может ослепнуть, Николь рванулась вперед. Ухватившись за край горловины, она спиной уперлась в переборку и мгновенно надела шлем, загерметизировав стык. Хотя шлем выдержал массу ударов, на стекле не было ни царапинки; прочностью лексан похож на прозрачную сталь, и повредить его почти невозможно.

Но это еще не означало, что опасность позади. Драгоценный воздух остался лишь в легких Николь, а в