в этот момент всаживал свой безжалостный складишок в чьё-то горло. От страха рука Брызгалова дрогнула. Неужели Алик изготовился убить его? Он понял, что везёт рядом с собой Смерть и, может быть, свою. Машина вильнула вправо и ткнулась носом в сугроб. Водитель поспешно дал задний ход, снова выбираясь на дорогу. Когда съезжал уже с Дунькиного Пупа, осмелился вновь робко искоса взглянуть на Алика. Тот выглядел нормальным парнем, щурился, как обычно, левым глазом, положил даже ногу на ногу. Почувствовал на себе взгляд Брызгалова, простуженно шмыгнул носом и мрачно проговорил:

— Там ещё одного креста не хватает.

Иван Викторович не понял, какого он имел в виду. Может, своего, который ему готовили те, кто избил его до потери памяти и полуголым пустил на мороз. Алик сказал:

— Банкира.

— Что за банкира?

— Есть один такой тип, который давно просится под крест.

Больше Алик ничего не сказал, сидел рядом и смотрел только вперёд, на чёрную ленту дороги. Брызгалов больше ни о чём не стал расспрашивать. Он трезво и холодно понял, что он не должен довезти Алика до города, отпустить, потому что тот несёт с собой Смерть. Бог Ивана Викторовича — это Бог живых, а не мёртвых. А вчера он поддался внушению дьявола и спас Смерть.

На перекрёстке улиц Двужильной и Скорняков вдруг откуда-то сбоку вылетел зелёный юркий «Вольво», развернулся и рванулся навстречу уазику. Рулём крутил, очевидно, в дымину пьяный водитель, потому что обтекаемый нос «иностранки» мотался то в одну, то в другую сторону.

И тут управление машиной Брызгалова будто кто-то взял в свои руки. Он резко вывернул влево и точно врезался в блестящий бампер встречной машины. Через секунду последовал страшный удар. Брызгалов очутился под своим УАЗом. Справа увидел ребристое колесо в снежных полосках, чуть приподняв голову, тело, которое мёртво вытянулось под кузовом. Он ни тогда, ни после не мог сообразить, каким образом из кабины перебрался под машину, словно для смены подвязок. Иван Викторович закрыл глаза и оказался в громадной церкви, заполненной голубоватой дымкой, какая бывает летом над рекой, когда туман рассеивается, а влажная плотность ещё остаётся. Он находился где-то наверху и смотрел на мозаичный пол, сложенный из красных и чёрных плиток. По нему двигались люди в монастырских балахонах с капюшоном, какие-то зыбкие, бестелесные, похожие на серые тени. Каждый перед собой держал тонкую горящую церковную свечку. Люди выходили откуда-то из чёрного облака, напоминающего дверь, приближались к божественным ликам, возле них на серебряном подносе ставили свечки, а сами исчезали. Иван Викторович вдруг оказался в толпе среди идущих. Они шли мимо него потоком огоньков, пламя которых не колебалось. Создавалось впечатление, что двигалось пространство, а не огоньки. Вдруг перед ним мужчина откинул на плечи капюшон, и Брызгалов узнал в нём Алика.

— Как ты здесь оказался? — удивлённо спросил он.

— Клиническая смерть от аварии на дороге. Теперь надо поставить свою свечку на подносе. Тогда святой решит, что со мной делать. А где твоя свеча? — Алик смотрел в упор на Ивана Викторовича. Тому стало не по себе от этого прямого, проницательного и тяжёлого взгляда. Он с поспешной тревогой стал оглядывать свои руки. Куда же свеча подевалась? С этим мучительным вопросом Брызгалов очнулся. Вокруг белели стены, потолок, какие-то перевязанные бинтами люди на кроватях. У него тоже забинтованная нога торчала вверх, как поднятая для приветствия рука. Брызгалов понял, что находится в больничной палате для травмированных. Много лет назад после аварии на шахте он три месяца пролежал в такой же палате. Теперь сюда же попал после дорожного, как пишут в газетах, происшествия. Он вспомнил, как лоб в лоб сошёлся с зелёным «Вольво». Тревога забурлила в груди. Наверное, тот, кто был машине, едва ли остался в живых. Алик, судя по сновидению, тоже сейчас в реанимации и решает вопрос жизни и смерти перед Богом. Добрейшему Ивану Викторовичу стало так больно, так горько, что он скривился и заплакал. В этот момент почувствовал на глазах мягкую ткань, которая закрыла ему окончательно белый свет. Чей-то платок бережно, как ребёнку, вытер ему слёзы, и он увидел свою супругу Елизавету Петровну, которая сидела на табурете рядом с его железной кроватью. Господи, как она изменилась! Лицо осунулось и пожелтело. Под глазами вздулись красные мешочки и обвисли, словно старые женские груди. Волосы были прямые и пегие. Видно, что она давно не подкрашивалась. Это было так не похоже на его супругу.

В молодости она отличалась красотой. Необыкновенно привлекательной привыкла себя считать и в старости, поэтому, не щадя времени, средств, ожесточённо боролась с безжалостным временем. Теперь запал у неё кончился, и она опустила поводья. Иван Викторовичу стало так жалко жену, что он забыл на мгновение о происшествии, о своём состоянии.

— Лиза, что с тобой? Ты пришла ко мне и даже бигуди не накрутила, — тихо, чтобы другие не услышали, спросил он. Жена пунцово зарделась, засуетилась, стала поспешно дрожащими руками прятать в сумочке платочек. Потом настроение у неё переменилось, туча отошла от солнца. Нечто вроде улыбки появилось на худом лице. Морщинки веером лучиков прорезали розовую кожу от глаз к вискам.

— Слава богу, ожил! — обрадовалась она. — Думала, не придёшь в себя. Мы с Аликом каждый день ходим в церковь и ставим свечки за твоё здравие.

— Алик жив? — удивился Брызгалов. Чуть приподнялся и тут же упал на подушку, потому что боль ударила сильно в голову.

Елизавета Петровна сразу же забеспокоилась, поднялась с табурета и стала поправлять подушку.

— Что с ним сделается, — говорила она. — Работает в ресторане официантом. Туда хворых не берут. Тебя называет отцом. Говорит, что ты отвёл от него большой грех. Задавил какого-то криминального авторитета по кличке Банкир, который сам попёр под твою тачку.

Чувствовалось, что жена набралась от Алика всяких современных словечек и сыпала ими, как семечками. Когда Брызгалов пришёл в себя, то спросил Елизавету Петровну:

— Сколько же я лежу здесь?

— Второй месяц и всё без памяти! — жена вновь достала платочек из сумочки и приложила к глазам.

Иван Викторович поднял руку и потрогал голову. Пальцы наткнулись на сплошные шероховатые бинты. Он понял, что переломал не только ногу.