- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (297) »
— Я прочту тебе строки, что пришли мне в голову этим вечером. Вот они, — поэт принял вид столь торжественный, что даже лицо юноши, красное и опухшее от вина, не смогло его испортить, и начал декламировать.
— Свет луны озаряет постель,
— Вдаль, на запад, течет Млечный Путь,
— Волопас и Ткачиха, тоскуя,
— Друг на друга мечтают взглянуть…
Звон разбитого вдребезги фарфора прервал его вдохновенную поэму. Цзиньбо недоуменно заморгал, глядя на Инь Шэчи, что с размаху швырнул об пол свою рюмку.
— Отвратительно, — с постным видом протянул тот. — Кошмарно. Чудовищно. Этот стих не просто нарушает все каноны стихосложения — он настолько ужасен, что убивает мое чувство прекрасного. В этот день, я услышал худшее в мире четверостишие, и сделаю все, чтобы забыть его. Я не желаю видеть подле себя женщину, ставшую причиной чтения этих жутких строк, и не желаю видеть тебя, прикидывающийся поэтом негодяй. Отныне, Хань Цзиньбо, нашей дружбе конец.
Полная тишина воцарилась в зале второго этажа в ответ на эти разочарованные слова. По щекам Сянь-эр, чьи надежды только что разбились на мелкие кусочки, подобно фарфоровой рюмке Шэчи, текли реки горьких слез. Ее тонкие губы, тщательно подведенные помадой, открывались и закрывались, словно девушке не хватало воздуха, а узкие ладошки нервно мяли подол платья. Глаза юного поэта, расширенные в неверящем удивлении, также налились влагой обиды.
Внезапно, строгость и негодование покинули лицо Инь Шэчи, сменившись искренним удовольствием. Он громко рассмеялся, хлопая в ладоши.
— Замечательно, — сквозь смех выговорил он. — Намного лучше любого театрального представления. Надеюсь, вы не в обиде на меня за эту небольшую шалость? Возьми… — он запнулся на миг, пытаясь вспомнить имя обманутой им прислужницы, и безмятежно продолжил, бросив ей слиток серебра:
— … Купи себе новое платье или заколку. Либо же отложи эти деньги на выкуп — дева, столь заурядная видом, не может стоить дорого.
Сянь-эр неловко поймала слиток, и, разрыдавшись пуще прежнего, бросилась к выходу. Шэчи, не обратив на это никакого внимания, поднял со стола запечатанный кувшин с вином, и подошёл к Хань Цзиньбо, что по-прежнему замер бездвижной статуей, растерянно хлопая глазами. Юный наследник семьи Инь снял со своего кувшина бумажную крышку, вмиг насытив воздух ароматом персиков, и наполнил одну из чистых рюмок на столе перед поэтом.
— Не держи на меня зла, хорошо, Цзиньбо? — весело улыбаясь, он протянул поэту вино. — Твой стих вовсе не ужасен. Он не нарушает никаких канонов — я и не знаю их. Давай-ка выпьем вместе, друг мой, и забудем о возможных обидах. Пусть это персиковое вино станет моим извинением тебе… и наградой, — Шэчи издал восхищённый смешок. — Согласись, представление, устроенное тобой и этой дурнушкой, было великолепно! — он вновь засмеялся, громко, искренне, и добродушно, и юные гуляки с готовностью подхватили его смех. Хань Цзиньбо, неуверенно улыбнувшись, принял рюмку и осушил ее одним глотком. Весёлый гомон пирушки возобновился, как ни в чем ни бывало.
— К-как ты можешь не знать канонов стихосложения, брат Шэчи? — робко спросил юный поэт. — Ведь ты же, как и я, готовишься к столичному экзамену на высокую должность. Разве бяньцзинские экзаменаторы обойдут своим вниманием поэзию?
— Я заполню этот пробел в моих знаниях в ближайшем будущем, — легкомысленно отмахнулся Инь Шэчи. — Или загляну в два ларца, бирюзовый и нефритовый[4].
Цзиньбо понимающе закивал, уселся обратно за стол, и взялся за оставленный приятелем кувшин персикового вина. Шэчи прошествовал обратно к своему месту, раздумывая, чем бы ещё оживить сегодняшний пир. Лю Дэхуа по-прежнему являл собой воплощение невозмутимости, и, что хуже, трезвости, а значит, просить его о танце с оружием было рановато — чего доброго, странствующий воин сумел бы выполнить его без забавных ошибок, неуклюжих падений, и случайных ранений, что убило бы всю прелесть действа. Прочих приятелей было трудно застать врасплох — неоднократно испытав на себе остроумие наследника семьи Инь, они относились к его шуткам слишком спокойно и доброжелательно, без нужного накала чувств.
Иные развлечения, что мог предложить юноше лучший дом удовольствий Ваньчэна, приелись ему годы назад. Внешность здешних куртизанок давно не пробуждала в Инь Шэчи ничего, кроме скуки: крестьянские дочери, проданные в голодные годы, и обедневшие горожанки, они выглядели обыденнее некуда, несмотря на искусно наложенную косметику и красивые одежды. Ни одна из них не могла похвастаться острым умом, могущим родить сколько-нибудь интересные мысли — образование, полученное ими в доме удовольствий, сильно уступало таковому у отпрыска богатого и знатного семейства. Еда и питье, подаваемые в «Приюте водяных лилий», были неплохи, но проигрывали даже самым обычным блюдам, что появлялись на столах вельмож в будние дни. О музыке, что играли здешние исполнительницы, Шэчи и вовсе был довольно низкого мнения, которое, впрочем, держал при себе — оскорбление чужого труда, приносящего ежедневный кусок хлеба, он считал низостью, даже если это был труд куртизанок.
Вдруг, скрип широко открывшихся дверей вмешался в весёлый шум пирушки резкой, немелодичной нотой. Заинтересовавшись, Инь Шэчи подошёл к перилам, ограждающим второй этаж, и глянул вниз. Его глазам предстал сурового вида мужчина, чья внешность была необычна, а черное одеяние порядком пропылилось.
Странный гость
— Эй, хозяйка! — новоприбывший безошибочно определил скучающую за одним из столов госпожу Ма Юаньлу, как владелицу дома удовольствий, и зашагал к ней. — Я устал после долгой дороги. Немедленно прикажи подать мне лучшего вина, и красивейшую из твоих женщин!
Говор незнакомца также был странен — он не принадлежал ни к дэнчжоускому южному наречию, ни к насаждаемому столичными чиновниками «государственному языку», ни к древнему ханьскому диалекту, что сохранили в целости разве что крестьяне из дальних захолустий. Привлеченные нездешней речью и громкими словами, приятели Шэчи также приблизились к ограждению этажа.
— Поглядите-ка на этого деревенщину, — громогласно возмутился У Ян. — Лучшие девушки «Приюта водяных лилий» прислуживают его лучшим посетителям, и никак
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (297) »