‒ живого, если можно так это назвать. Король Фернандо прекрасно понял намёк. За одну ночь его враги чуть было не разрушили всё, что он создал таким трудом. За последующие дни он вновь заполнил подземелья узниками, допросил всех до единого жителей дворца. Но это ничего не изменило. Его секретное оружие испарилось. Мендес потерян. Принц взят в плен. И никто не смог объяснить королю, как это вышло. Он окружён предателями и идиотами. Ярость кипящей лавой текла по его венам, распаляя ненависть, всегда горевшую в его сердце.

Развернувшись, он чуть было не споткнулся о пару железных наручников.

Аналия тут же их подняла и показала королю. Металл был искорёжен, будто его успели слегка расплавить, пока носили.

‒ Что их так деформировало? ‒ спросил Назар, потянувшись к деревянным чёткам под чёрной формой.

Не «что». Кто. Рената Конвида. Робари, спасшая ему жизнь, а потом оказавшаяся гадюкой, пригретой на груди.

Фернандо швырнул наручники в стену. Сломал стул пополам. Опрокинул бочку. Вода, забравшая последний вдох полдюжины казнённых, смыла кровь другой половины. Король дышал часто и тяжело, моргая, пока зрение не прояснилось.

‒ Запечатайте эту комнату. Я хочу увидеть его.

Аналия вывела их из этих вонючих тоннелей, напоминающих лабиринт. В отличие от Назара, она не морщилась при виде человеческих испражнений на пути через подземелья. Король вздохнул. Жаль, что у него не было такой дочери, как она.

Они дошли до конца коридора, выходившего во двор между дворцом и собором. Король Фернандо глубоко вдыхал и выдыхал в мерцающем свете факелов. Застоявшиеся запахи благовоний и агуадульсе витали в воздухе вплоть до самых покоев судьи Мендеса.

‒ Ваше превосходительство, ‒ твёрдым голосом заговорила Аналия, ‒ вам не обязательно это видеть.

‒ О нет, ‒ возразил Фернандо. ‒ Мне нужно это видеть.

Судья Мендес был ближе всех к званию другу короля. Они планировали вместе переделать этот мир. Взять под контроль противоестественную магию их врагов, чтобы Пуэрто-Леонес мог ворваться в новую эпоху. Ради этого Фернандо пожертвовал всем. Но Отец Миров требовал всё больше и больше. Теперь пришло время Фернандо завершить начатое почти четыре десятилетия назад.

Он вошёл в тускло освещённую комнату. Судья Мендес сидел на краю кровати. Серые глаза смотрели в никуда. Кожа напоминала смятый пергамент. Его искупали и привели в его покои. Аптекари испробовали всё, хотя все знают, что от этого недуга лекарства нет. Кто-то дал Мендесу в руки Библию Миров в крошечной надежде, что это поможет благочестивому человеку от страшной болезни. Но Мендес не просто заболел. С ним случилось кое-что похуже: он стал пустышкой, лишённой разума и воспоминаний. Осталось только тело.

Король Фернандо уже видел действие магии робари. Этот конкретный подвид нечестивцев-мориа мог забирать воспоминания. Им однажды рассказывали, как их проклятая Госпожа Теней, поделившись с робари своей собственной кровью, подарила мориа способность красть воспоминания. Король и судья ‒ оба верили, что могут не просто подавить чудовищную магию, но и использовать её на благо королевства. Они были так близки к своей цели.

‒ Неужели ничего нельзя сделать? ‒ поинтересовалась Аналия.

‒ Тело в таком состоянии не будет ни есть, ни спать, ни разговаривать, ‒ объяснил король. ‒ Оно просто угаснет. Судьба хуже смерти. Они называют таких людей пустышками. Я и так затянул его сострадания. Мой долг ‒ проявить милосердие.

Король Фернандо обнажил кинжал, спрятанный во внутреннем кармане чёрного дублета. Рукоять была украшена сапфирами ‒ подарок в честь помолвки от первой женщины, которую он имел несчастье полюбить. Он не знал, зачем носил его так близко к сердцу, когда больше всего на свете ему хотелось забыть её. Небеса видят, он пытался. Все остальные уже забыли. Возможно, тому виной хаос последних дней, но он снова думал о ней ‒ о королеве, которой никогда не было. Так же быстро, как эмоции нахлынули на него, он задушил их внутри себя.

Фернандо поднял Мендеса на ноги и заключил в объятья. Слабое тело было холодным даже сквозь рубашку.

‒ Я отомщу за тебя, старый друг. Клянусь.

Затем король Пуэрто-Леонеса отступил на шаг и разрезал клинком горло судьи Мендеса. Артериальная кровь забрызгала его лицо, одежду, кровать. Мендес выпустил долгий булькающий выдох. Король Фернандо не стал вытирать кровь с лезвия, прежде чем убрать его обратно в ножны, и покинул комнату, не дожидаясь своих стражников.

‒ Организуйте похороны. Пусть в каждой цитадели, в каждой деревне, в каждой Отцом забытой лачужке на паломнических путях знают, что судья Мендес был убит мятежниками, которые называют себя Шепчущими, ‒ он протянул Назару пергамент со списком имён. ‒ Собери этих людей в моих покоях.

‒ В ваших покоях? ‒ растерялся Назар. Но тут же осознал свою ошибку ‒ нельзя подвергать сомнению приказы короля ‒ и пробормотал: ‒ Сейчас же займусь этим, ваше величество.

Король Фернандо остановился на открытом мосту, соединяющем две дворцовые башни. Колонны, покрытые синей мозаикой, сверкали в свете луны.

‒ У меня есть особое задание для тебя, Аналия.

‒ Я к вашим услугам, мой король.

Он вручил ей конверт со своей личной печатью.

‒ Убедись, что приглашение будет доставлено адресату. Я хочу, чтобы ты лично сопроводила её сюда.

Аналия поклонилась.

‒ Как прикажете, мой король.

Фернандо вернулся в своё крыло. Он должен приготовиться к приёму гостей и к тайне, которую он разгадывал с той самой ночи нападения. Его снова предали. И на этот раз все увидят, что происходит с изменниками.

***

Огонь полыхал в камине. Десять хрустальных кубков были наполнены вином, но никто не пил. Бутылка охлаждалась в серебряном ведёрке, и конденсат стекал по стеклу почти так же быстро, как пот с каждого пришедшего в гостиную короля Фернандо. Слухи гласили, что он никогда не приглашал гостей в свои покои, помимо жены и наложниц. В комнате собрались все, кого он позвал. За одним исключением.

Здесь был судья Алессандро. Возможно, дело в том, что Фернандо так и не смыл с кожи засохшую кровь Мендеса, которую можно было бы принять за россыпь веснушек, но верхняя губа короля будто бы изгибалась в усмешке от одного вида Алессандро. Новая мантия Верховного судьи была слишком широка для его слабых