Вадим Кучеренко Библейские истории

Адам и Ева

Прозрение… Забыть! И никогда не вспомнить.

Но боль в груди: ни крикнуть, ни вздохнуть,

А сердце вырвать – чем пустоту заполнить?

Когда бессмертен ты, так одинок твой путь.

Ах, Ева, Ева, зачем же ты узнала,

Что у Адама ты была второй?

Он только твой, невинная, считала.

Но обернулось знание бедой.

Как жить не веря, мучаясь сомненьем:

Он обманул, и он опять солжет?

Не наслаждаться Еве лицезреньем

Любимого, коль вера в ней умрет.

От плоти плоть, она одно с ним ныне.

Их разделить – изгнать из тела дух

И вынудить скитаться по пустыне,

Не разрешив ему молиться Богу вслух.

Но если так, и в жизни нет отныне

Ни веры, ни надежды, ни любви,

И Евы будущее – слезы и унынье,

Иди в Эдем, там яблоко сорви.

И надкуси, упейся сладким ядом.

Отмщенья миг на вечность обменяй.

Возмездие? Зато с Адамом рядом.

Простить сумеешь – на себя пеняй…

Кто нашептал слова такие Еве?

Спросить забыли и Адам, и Бог.

Один любя, другой, карая в гневе,

О том старался, чтобы мир был плох.

Заботы, и труды, и родовые муки,

И мор, и глад, и смерть в конце пути…

Дыханием Адам ей согревает руки.

– Мой муж, за ревность ты меня прости!

Последний вздох, последнее прощание.

Простил бы Бог, Адам не помнил зла.

Как солона слеза, и тускло звезд мерцание…

Пройдет и боль, как жизнь уже прошла.

Авель и Каин

Пустынен мир. Ни брата нет, ни Бога.

Есть только жизнь, а в ней есть только страх,

Что в день, когда окончится дорога,

Земля отторгнет твой бездушный прах.

Проклятие известь не вправе время.

Быть Каином – не приведи судьба.

Согнуло плечи ненависти бремя.

А кровь такою темною была…

Отныне все твое: стада и земли,

И даже Бог. Завиден твой удел.

Остыла ревность. Запоздало внемли

Рассудка голосу: ты этого хотел?

Простил бы брат. Но Бог иной породы.

За жизнь придется жизнью заплатить:

Пусть бесконечно долго длятся годы,

И мертвый Авель вечно будет мстить.

Рассвет окрасит небо сгустком алым,

Закат напомнит, как обида жгла…

С рождения был Авель славным малым,

С кончиною стал воплощеньем зла.

Плетется Каин, совестью измучен,

И день, и ночь, не ведая куда.

«Не сторож брату я», – ответ заучен,

Как в камне высечен, до смертного одра.

Безумье где-то рядом, у порога.

Переступи – и счастлив будь стократ…

А в небесах о нем, взгляд отводя от Бога,

Кровавыми слезами плачет брат.

Ной

И хлынул дождь; и ночь, и следом день.

А там года как будто и столетья

Идут дожди, жизнь превращая в тень

И обращая время в лихолетье.

Давно уж нет надменных городов

И нищих сел – все сметено водою.

Но некому сказать прощальных слов,

Всех пережить позволено лишь Ною.

А Ною недосуг, ведь молится старик

Весною, летом, осенью, зимою;

На палубе и в трюме; хриплый крик

Терзает небо, требуя покоя.

Нет в жизни смысла, он лежит на дне,

А вместе с ним – привычные заботы.

И все отдал бы, чтоб гореть в огне

Геенны злой, коль нет другой работы.

Молитве рознь молитва; не услышал

Безумца Бог; опять его призрел.

Вода сошла; Ной с сыновьями вышел,

Как только голубь вновь не прилетел.

Поклялся Бог: отныне всех простил,

Плодитесь, размножайтесь, зла не будет.

И радугу над миром засветил,

Чтоб вспомнить о завете, коль забудет.

Так все и было; Ной трудился рьяно,

Жил счастливо, вот только проклял Хама –

Тот наготу отца увидел; Ной был пьяным,

Но сына не простил. И разыгралась драма…

Быть может, дьявол был всему виной –

Припомнил старику безумную молитву,

И то, что род людской умножил снова Ной

И вынудил его с людьми продолжить битву.

Лот

Все тяжелее с каждым шагом шаг.

Не оглянуться; или все приснилось?

– Опомнись Лот, Содом тебе не враг!

Жена понять не может, что случилось.

Но Лот молчит, в душе себя кляня,

Что ненароком ангелов приветил.

Ведь знал Содом; здесь не бывало дня,

Чтоб грех содомский жертву не пометил.

Напрасно чужеземцев в дом впустил,

Народ из ревности на Лота ополчился -

Им дочерей суля, он, кто-то слух пустил,

Мужей прекрасных сам познать решился.

А Лот невинен; был он оклеветан.

Содом же переполнил чашу зла.

Ему, на Лота не простив навета,

Наметил Бог роль отпущения козла.

Но Лот – он содомлянин духом тоже.

Здесь дом его, родные и друзья;

Весь мир его, греха покрытый кожей.

И в день один презреть его нельзя.

И содомлянкою жена его осталась.

Ей вечно плакать соляным столпом

На долю участь жалкая досталась,

Когда погублен был огнем Содом.

А дочери… Как вышло, кто внушил им,

Что в гневе Бог весь род людской спалил

И возрождать его придется им одним?

А из мужей лишь Лот, и тот нещадно пил…

Но время лечит все; и Лот, лаская внуков,

Не любопытен был и дочерей прощал

За то, что вновь мир полон детских звуков.

Содом в душе храня, иного не искал…

Моисей

Пустынно в сердце. И кругом пустыня.

Куда народ свой, Моисей, ведешь?

Ужасно тешить тем свою гордыню,

Что Бог велел – и ты их всех убьешь.

Ведь убивал и прежде… Только ныне

Расчет другой, и жертвам нет числа.

Рожденным в рабстве золото святыня,

Им Бог твой чужд, как порожденье зла.

Не укради, не лги и не твори кумира,

Не возжелай жены чужой, его скота…

Бывала разве с сотворенья мира

Природа человека так чиста?

Жесток будь, Моисей, ведь за тобою,

Насквозь порочны и в душе рабы,

Плетутся грязною и грозною толпою

Твои убийцы – лишь ослабни ты.

Глаза сверкают, дыры в рваном платье,

Там – золотой телец, там – нож блеснет…

О, богоизбранный народ, какое счастье,

Что ни один из вас пустыню не пройдет!..

А Моисей бредет, не поднимая веки.

Зачем глаза ему, когда прозрел давно:

Так в океан текут, сливаясь шумно, реки,

Им жертвовать собой с рожденья суждено.

Но океан велик, и жертвы все забыты;

Так и народ твой будет, Моисей -

Великой цели ради все убиты…

Грех замолить не хватит жизни всей.

Так Моисей, ведя с собой беседы,

Безумным видом всем внушая страх

И божьим промыслом оправдывая беды,

Всех пережил и схоронил их прах.

И лишь тогда он обратился к Богу.

Сумев свое усердье доказать,

Вслух заклинал он утолить тревогу –

Конец пути из плена указать.

Ведь не напрасно жил он, орошая

Молитвой небо, а пески слезами,

Душой томясь и робко вопрошая,

Доколь ему идти за миражами…

Услышал Бог, ему виденье было:

Земля обетованная в цвету…

И все, что в прошлом умерло, ожило.

И умер Моисей… В раю ль? В аду?

Иудифь

Вдовства одежды красят лишь