безуспешно пытаясь вспомнить, что же с ним надо делать, и конце концов сдался.

– Син… Зайка, – окликнул он девушку.

– Что?!

Ту будто удалили током: никогда ещё этот ворчун не использовал прозвища.

– Как думаешь, можно мне обратно… подключиться?

На лице кореянки проявилась маска всепонимающего доброго доктора (психиатра).

– Вас, Пётр Михайлович, беспокоят те фантазии? Тревожность? Давайте для начала пропишем курс аминофенилбутановой кислоты…

– Да не фантазии это, не фантазии! Ну как вам ещё доказать?!

Будь такая возможность, он бы ударил кулаком по столу.

Тут, позабыв про мышь, обернулся даже Мишель. Несмотря на пессимистичный характер, буйствовавший ныне инженер в своё время прошёл все психологические тесты благодаря железной выдержке и трезвому мышлению. А теперь такое.

«Сейчас вязать будут,– подумал Пётр – Представляю новость: первый сумасшедший в космосе».

Но вязать никого не стали. От позора спас заглянувший с кухни Иван.

– Да я ведь тоже попробовал, когда вы закончили с проверками, – неохотно признался агроном, – всё как Пьеро сказал: действительно историю рассказывает рыболюд такой. Сам бы не увидел – не поверил! Хорошо, что эта штука меня отпустила, никто не заметил.

Син Мин выругалась по-своему, но на английском сказала:

– Нууу… До сих пор, по крайней мере, ничего такого не произошло, но я всё равно склоняюсь к версии коллективного помешательства.

– Значит, в инопланетян ты не веришь, а в духа какой-нибудь лужи веришь? – воспользовался Пётр слабым местом девушки.

Та покраснела и поджала губы.

– Хорошо. Но пишите мне отказ от медицинских рекомендаций!

Позже ему описали процесс подключения: «почуяв» человека, плоский и недвижимый зонд встрепенулся, как сказочный ковёр-самолёт, засиял медными «электрическими» прожилками и выпустил провода-щупальца, обхватившие череп космонавта.

Во второй раз было не так страшно и непривычно. Освещение в подводном зале немного отличалось, будто сменилось время суток – хотя каких-либо окон Пётр не заметил. Эуон по-прежнему сидел перед ним.

– Очень признателен, что вы решишись принять вторую часть сообщения, – заговорил он через упомянутый «переводчик», теперь почти не сбивавшийся, – в этот раз информация будет печальнее, но мне кажется необходимым донести её до других цивилизаций.

Итак, после Великого Очищения, как нарекли Хазардисты свои реформы, мы какое-то время жили вполне сносно: спустя десяток лет закрыли последнее неугодное предприятие, народ отвык от прежних занятий и направил все силы на «исключительно практичную» деятельность. Выросли темпы производства и качество медицинского обслуживания, немного пострадала разве что демография: кое-кто не видел смысла плодить «очередные иллюзорные сознания», а предпочитал доживать свой век в большем достатке. Хазардисты, окончательно утвердившиеся на верхах, подчищали статистику и гордо потрясали отчётами об успешности своих идей.

Тем не менее вскоре обнаружились и негативные последствия. Рождаемость сократилась более чем вдвое – это всего за каких-нибудь двадцать лет; в результате пропаганды рационализма и научного атеизма на тридцать, сорок, семьдесят процентов выросло количество диагнозов депрессивного и параноидального расстройства, на двадцать пять – число суицидов. Их было некому лечить: институт психиатрии упразднили как лженаучный, всех бывших пациентов считали неврологически больными. Повысилась преступность: лишённые чего-либо сакрального или важного молодые иеалы жили по принципу «нырять, так до дна!» и не ценили ничью жизнь, отговариваясь цитатами из хазардистских догм о случайности зарождения этой самой жизни и иллюзорности личности. «Раз никакого сознания на самом деле нету, – рассуждали они, – к чему его беречь? Не лучше ли развлечь свои собственные клетки? Жизнь – всего лишь циркуляция мёртвой энергии, семья – диктатура генов, страх – игра гормонов, а боль – механические импульсы». Появлялись, хотя и в меньшем количестве, движения сопротивления, именовавшиеся Смысловиками, Философами или Не-практиками, когда как – они были организованы куда хуже и преследовались законом. В их числе были и мои дети, и жена (надеюсь, у вас есть такие понятия). Я не успел удержать их, и они погибли во время атаки на правительственное здание.

Петру показалось, что голос Эуона дрогнул, но это, скорее всего, «подвис» переводчик.

– Долгое время Хазардисты отрицали связь бедствий со своими реформами, потом стали оправдываться «неизбежными потерями на пути к лучшему», пытались искать виноватых среди Смысловиков: охота на летающего аина, как всегда… ах да, мы так называем сваливание ответственности на воображаемого субъекта. Подотчётные институты тоже не спешили проявлять инициативу. «Не моих сетей улов», говорили учёные и технари, только выигрывавшие от рационалистической доктрины, и не вмешивались. Скажу честно: до гибели моих ребят я был таким же. Но ничего уже не поделаешь.

Наконец пришлось признать очевидное: Хазардизм сведёт цивилизацию в могилу (которая тоже недавно исчезла как явление). Только как с ним бороться? Общество окончательно пропиталось нигилизмом, невозможно было прожить и дня, чтобы общий пессимистический настрой дюжиной доводов не убедил тебя в бренности ненастоящего бытия. Был созван Кризисный совет, и меня, как уважаемого члена научного сообщества, пригласили на пост одного из председателей. Забаррикадировавшись в глубинной резиденции, мы работали ласты на разрыв, перекапывая архивы и собственную память в поисках доводов, способных сокрушить неудачную идеологию – но увы, ничего не помогало. Поступали даже предложения собрать детей, совсем ещё мальков, и в сопровождении обученных машин вывезти их подальше – в северные воды или на неизведанные просторы суши, где им точно не грозила опасность заразиться упадническими настроениями. Но не хватало не только технических средств, но и рабочих кадров – просто трудоспособного населения. Мы спохватились слишком поздно.

По окончании последнего заседания совета трое из моих коллег покончили с собой, остальные попрятались кто куда, боясь атак Смысловиков и мести собственной паствы.

Я же пошёл на рискованный эксперимент. Если ваше общество настолько развито, что способно принять моё сообщение, вам наверняка известны технологии культивирования клеток и отдельных органов. Я как раз занимался этим до кризиса, и сейчас решил раз и навсегда прояснить для себя, кто же из противников ближе подошёл к истине. Моё бывшее место работы, некогда передовой научный институт, стояло заброшенным, но некоторые культуры ещё сохранились.