«Минная банка — минное заграждение, состоящее из небольшого числа мин, протяженностью не более 5 кабельтовых^[1]…

Минное заграждение — препятствие, созданное из мин, которые ставят на разные глубины для затруднения свободного прохода неприятельских надводных и подводных кораблей, состоящее из минных банок, рядов и линий, обеспечивающих максимальное число подрывов при попытке кораблей противника преодолеть данное минное заграждение…

Минное поле — район моря, на котором выставлено одно или несколько минных заграждений».

С первых дней войны овровцы повели героическую борьбу за создание оборонительных и активных минных заграждений. Ставили мины чаще всего ночами, когда уменьшалась опасность атак фашистской авиации, имевшей тогда превосходство в воздухе.

М. ИВАНОВ, старший лейтенант, старший помощник командира минного заградителя «Марти» В день летнего солнцестояния

До войны наш корабль считался опасным. И все потому, что на его борту находилось несколько сотен мин, которые, как считали непосвященные люди, могли в любой момент взорваться. Наверное, потому «Марти» всегда загоняли в самый дальний рейд. Мы подшучивали по поводу такой «предосторожности», хотя не всегда было нам весело. Из-за необоснованных страхов «Марти» постоянно оказывался достаточно далеко от базы. Но корабельные оптимисты даже в этом увидели положительное: раз база далеко — значит, и начальство неблизко.

22 июня 1941 года сменило акценты: «Марти» вошел в одну из таллинских гаваней, принял мины до полного комплекта и встал на рейд. Вскоре рядом с ним отдали якоря другие корабли — минный заградитель «Урал», лидеры «Минск» и «Ленинград», эсминцы «Суровый», «Карл Маркс», «Володарский» и «Артем». Предстоял первый боевой поход. Так и хочется сказать: «С темнотой корабли вышли в море». Но темноты не было, стояла самая короткая и самая белая ночь года. На постановку мин выходили в сумерках. Впереди три базовых тральщика (БТЩ) с тралами за кормой, затем лидеры и вслед за ними минзаги. Эсминцы и «малые охотники» за подводными лодками — в охранении…

Я прошел на правое крыло ходового мостика, посмотрел в сторону лидера «Минск», где держал свой флаг контр-адмирал Д. Вдовиченко, и тут же заметил, как на флагмане замигал прожектор: «Эсминцу „Суровый” занять место в дозоре по диспозиции». Над трубами «Сурового» взвился легкий дымок, корабль увеличил ход и первым миновал ворота бонового заграждения.

— Группа самолетов, правый борт сорок градусов, угол места двадцать пять, дистанция сто пятьдесят! — прозвучал взволнованный доклад сигнальщика.

В ясном безоблачном небе мы увидели самолеты, идущие наперерез нашему курсу.

— Дистанция!

По данным дальномерщиков выходило, что дистанция слишком велика для того, чтобы можно было открыть огонь. Однако командир артиллерийской боевой части тут же выдал целеуказания командиру зенитного дивизиона и приказал приготовиться открыть огонь, как только самолеты окажутся в зоне поражения. Я подошел к командиру. Капитан 1-го ранга Мещерский стоял у машинных телеграфов и спокойно наблюдал за «юнкерсами».

— Дистанция сто пять! — доложил между тем дальномерщик. — Сто!

— Товарищ командир, прошу разрешения открыть огонь! — обратился к Мещерскому старший лейтенант Лев Линдерман, командир БЧ-2.

— Открыть огонь!

И как раз в этот момент загрохотали выстрелы над «Минском». Первые залпы войны туго ударили над морем. Через несколько секунд в бой вступили наши 76-миллиметровые зенитные орудия. Шапки разрывов встали на пути «юнкерсов», и те отвернули. Первый успех за нами!..

Корабли идут своим курсом для постановки мин. Во время выполнения боевой задачи нас прикроют артиллерийские батареи полуострова Ханко с норда и острова Осмуссар с зюйда. Минно-артиллерийская позиция должна перекрыть кораблям противника вход в Финский залив. На переходе в точку командир предупредил меня, чтобы в 2.30 я объявил боевую тревогу, по которой запальные команды приступят к окончательному приготовлению мин. Выслушав наставления командира, я подошел к телефону и связался с командным пунктом командира БЧ-3.

Солнце медленно вставало над морем. Начинался второй день войны. Сколько их еще будет впереди, никто не знал. На ходовом мостике обычная походная обстановка: командир, рулевой, телефонист у телефонов и раструбов переговорных труб. На сигнальном мостике о чем-то шепчутся сигнальщики. Наверху, за командным пунктом командира артиллерийской боевой части, дальномерщики осматривают горизонт. На палубе зенитные орудия развернули стволы — каждое в отведенный сектор.

Трещит телефон. Снимаю с зажима массивную с резиновым наушником трубку. Густой голос командира БЧ-3 рокочет:

— Мины окончательно к постановке изготовлены!

Я посмотрел на часы, закрепленные на переборке, подумал, что минер ошибается: никак не может быть готов к постановке весь магазин^[2]! Высказываю ему свое сомнение. Но командир БЧ-3 настаивает, и тогда я не выдерживаю:

— Степан Маркович, ты, случаем, не заболел? Температуры у тебя нет? — (Это намек на то, что командир БЧ-3 часто простужался.)

— Михаил Иванович, что случилось? — интересуется Мещерский.

— Сизоненко докладывает, что все мины окончательно приготовлены.

— Запросите еще раз.

— Командир боевой части три, не является ли ваш доклад поспешным? — спрашиваю теперь официально.

И вдруг слышу в наушнике голос батальонного комиссара Коваля, заместителя командира корабля по политической части, подтверждающего доклад минера.

— Товарищ командир, — снова обращаюсь к Мещерскому, — у аппарата замполит. Он просит передать, что все время находился на главной минной палубе. Приготовление мин закончено. Личный состав работал отлично.

Мещерский взял у меня трубку, улыбнулся.

— Алексей Афанасьевич, объявите минерам благодарность…

В шесть утра корабли пришли в заданную точку и перестроились для минной постановки. Точно в 6.30 поступил приказ:

— Начать постановку! Вахтенный командир, «исполнительный» долой!

Красно-белый флаг нырнул с реи, давая начальную точку отсчета времени на все корабли. Солнце поднялось уже сравнительно высоко. Небо оставалось все таким же ясным, море спокойным, и даже не верилось, что в такое прекрасное утро идет война. Я наблюдаю в бинокль, как минный заградитель «Урал» сбросил в море первые мины.

— Командир БЧ-2! Усильте наблюдение за воздухом и горизонтом! — приказывает Мещерский.

Снова трещит телефон.

— Товарищ старший лейтенант, постановка мин начата! — докладывает