Избранное

Лайош Надь (1883—1954)

Вокруг творческого наследия Лайоша Надя в венгерской литературной жизни часто вспыхивали жаркие споры. Творчество Надя не отвечало сложившемуся некогда романтическому представлению о литературе; действительно, в своих произведениях, главным образом новеллах, писатель шел не традиционным путем, его творчество было остро современно, отвечало требованиям напряженной, чреватой глубокими противоречиями эпохи. Самая сущность творчества Лайоша Надя включает его в великий поток социалистической литературы; он один из крупнейших предшественников и творцов ее.

Он считает себя писателем социальной темы, но членом социал-демократической партии не становится; естественно чувствует себя в главной струе обновляющейся на стыке веков венгерской литературы, но не входит прочно ни в один журнальный круг или писательский лагерь. До конца жизни кумиром его был Эндре Ади, одна из величайших вершин революционной венгерской поэзии; от Жигмонда Морица, писателя-реалиста, замечательного бытописателя, давшего многогранный портрет венгерского общества между двумя войнами, его отделяет уже значительное расстояние, хотя в литературу они вошли почти одновременно; идейно ближе других ему, пожалуй, Лайош Барта, утверждавший в своем творчестве социалистические идеалы, однако раннеромантический символизм Барты очень скоро становится чужд Л. Надю, обладавшему горько-трезвым, реалистическим взглядом на мир. На его становление как писателя решающее воздействие оказали русские писатели и в первую очередь Горький, чьи произведения Надь читал все подряд — все, какие только выходили на венгерском языке. Он восхищается в русских писателях тем, что они рисуют человека, жизнь такими, каковы они есть; открывают неизвестное, показывают взаимосвязи, стремятся воздействовать на читателя, быть может, хотят пробудить в нем человечность. «Я обнаружил, что такой замысел живет и во мне и побуждает действовать», — пишет он в своем автобиографическом романе.

Пройдет немало времени, пока Лайош Надь, под влиянием подсознательно накопленных впечатлений хуторского своего детства и городской, полной унижений юности, определеннее распознает сущность собственных устремлений и замыслов, выработает собственную ars poetica.

Художественное изображение режима классового угнетения и зреющих против него сил — главная и все отчетливее вырисовывающаяся линия в творчестве Лайоша Надя, которая заявляет о себе уже с самых первых его шагов. 28 февраля 1908 года в литературном разделе социал-демократической газеты «Непсава» («Голос народа») появилась его новелла «Вдовы»; содержащаяся в ней социальная критика делает ее как бы прелюдией ко всему дальнейшему творчеству писателя, тем более что в ней уже зрело проступают многие своеобразные, только новеллистике Лайоша Надя присущие черты. Прообразами двух «героинь» рассказа послужили мать и бабушка писателя, жившие в селении Апоштаг. Крестьянская жизнь в изображении Л. Надя не озарена хотя бы той улыбкой сквозь слезы, какая, например, немного все же просветляет горькую нищету в «Семи крейцерах» Морица — новелле, с которой начался путь Морица в литературу. В новелле же Л. Надя за бесстрастной немногословностью композиционно законченного повествования горько трепещут невысказанные чувства. Эту нищету — и так будет еще долго — не пронзает даже тонкий лучик ободряющего света, на ней лежит неподъемный гнет сословного государства и изуродованная им мораль «низов». Крестьянский мир видится писателю в жесткой и суровой его сути. Отсюда — и та сдержанность, с какой отнесся он к новеллам начинающего Морица. В критической статье о сборнике рассказов Морица «Мадьяры» он упрекал автора в «недостаточной глубине и неумении увидеть более отдаленные, подспудные связи», требовал «пылкого бунтарства, подчас — мощно звучащего диссонанса».

Самым значительным произведением начинающего Лайоша Надя, наряду с «Вдовами», является рассказ «В конторе Грюна после обеда», который был опубликован в 1910 году в журнале «Ренессанс». Лайош Надь первоначально предложил это свое произведение в «Нюгат» («Запад»), известный литературно-критический журнал прогрессивного направления, однако Эрнё Ошват, один из редакторов журнала, вернул рассказ автору с таким замечанием: «Плевать в лицо обществу — не искусство». Ошвата оттолкнуло именно то, за что еще раньше хвалил молодого писателя на страницах «Непсавы» Йожеф Погань, тогда ведущий ее критик, и что особенно выделял несколько позднее поэт Арпад Тот, посвятивший статью «жестоким средствам изображения», «мрачному» творческому методу писателя, пошедшему наперекор литературному вкусу своей эпохи. В более поздних произведениях Лайоша Надя тоже немало черт, которые можно было бы назвать натуралистическими. Творчество Надя характеризует стремление к фактической достоверности, бесстрастная с виду демонстрация человеческой нищеты и униженности, анализ прежде не замечавшейся литературой роли инстинкта, подсознания в поведении человека, смешение грубых и резких красок в противовес салонной утонченности. Однако все это не путы на руках писателя, но сознательно применяемый метод изображения, о котором он сам говорит так: «Писатели, которых называли тогда натуралистами, и в первую очередь главный из них, Золя, хотели с наибольшей полнотой раскрыть человека и общество — и притом с целью справедливого переустройства этого общества. В этом смысле и я приверженец и почитатель натурализма, противник тех, кто стремился идеализировать и идеализировал общество и состоятельных его членов, выступавших единственными героями художественных произведений».

Натуралистические воззрения писателя имели, разумеется, и отрицательную сторону, до определенной степени связывали полет его фантазии, в отдельных произведениях приводили к нарушению гармонии, внутренних пропорций, давали чрезмерный простор писательскому произволу; однако главное достоинство этого метода — его социальная направленность, обостренная чувствительность к вопросам общественного бытия — было чрезвычайно близко Лайошу Надю. Весь жизненный опыт интуитивно влек писателя к прогрессивным силам венгерского общества; уже в 1914 году он пишет: «У меня нет ни одного произведения, в котором я отступился бы от моих социалистических взглядов, напротив, я всегда провозглашал и пропагандировал их либо открыто, либо прикрыв