А затем ему стало не до смеха.
*
Я огляделась по сторонам и непонимающе уставилась на Рика.
— Вот же Бездна, Рик… ты куда меня притащил?
— Фродальское нагорье, — охотно сообщил он. — Такая, знаешь, кучка камней между крайними амтами Рейнкракса и Иосхельма.
Нерешительно глянула вниз… и у самых своих ног обнаружила пропасть. Увиденное отозвалось изнутри дурнотой. Куча камней, да уж!
— Ужас как высоко!
— Разве? — удивились в ответ. — Вот сейчас будет высоко!
И прежде чем до меня дошел смысл фразы, за спиной Рика с треском рвущейся ткани взметнулись крылья. А потом он схватил меня в охапку и с разбегу ломанулся в пропасть. Я в кои-то веки повела себя как нормальный человек — завизжала дурниной.
— Ри-и-и-ик!!! — дальше в ход пошли чуть ли не все любимые выражения Лекса и Дары. Но Рик лишь рассмеялся тихонько куда-то мне в ухо, и я вдруг резко успокоилась. Рядом с ним не чувствуешь опасности, даже когда она есть.
Пожалуй, летать здорово… я всё же не трусиха, оценила по достоинству. Моя сущность альва, нежно привязанная к твердой земле под ногами, не бунтовала. Наоборот, вид на туманное нагорье умиротворял; есть в этой громаде скал что-то родное и яркое, наполняющее жизнью. Весьма кстати, учитывая мое опустошенное состояние.
— Ну вот, прибыли! А ты боялась!
Я всё же пыталась его стукнуть, но недолго — скальный выступ совсем небольшой, не разбежишься, да и крылья Рика занимают чуть ли не всё место. В полете они наверняка красивы, но на земле — неуклюжи, слишком огромны для худощавой юношеской фигуры. Зато от ветра защищают, дует здесь еще как.
— Так зачем мы тут?
Рик молча указал рукой мне за спину. Обернувшись, завороженно разглядываю открывшуюся панораму. Большая часть обоих провинций видно как на ладони; обе сияют в полутьме праздничными огнями, мне даже чудились отзвуки музыки и пения.
— Ух ты… Как стемнеет — совсем здорово будет! — восторженно выдохнула я, ненадолго позабыв обо всех неприятностях минувшей недели.
— О да, — хмыкнул Рик. Вид у него при этом был предовольный. — Будет не совсем темно, но очень даже здорово!
*
«Свобода, господин…» — зазвенела вдруг пустота, запела чуть слышно. Музыка смолкла, с улицы послышался веселый гомон. Прогремели первые залпы праздничного фейерверка — забавы, перенятой у людишек… с той разницей, что магический фейерверк — дело рук заклинателей. Мраморная часовая башня на портальной площади отбивала полночь. С каждым ударом часов Эвклид, замерший посреди зала в вихре встревоженных духов, приближался к пугающей догадке.
«Свобода, свобода, господин!»
— Этого не может быть, — отрезал он. Его голос был едва слышен сквозь шум.
А потом и шума не стало — всё перекрыл жуткий грохот, нестерпимой болью ударивший Эвклиду по вискам. Земля содрогнулась, воздух заискрил от разрывов магической сети, люди закричали. Витражный потолок осыпался тысячами острых осколков, но на полпути к толпе они превращались в пепел, оседающий невесомыми хлопьями на затейливых прическах и богатых нарядах.
Тишина навалилась внезапно. Благородные маги ошалело и испуганно переглядывались; у многих были лица людей, заполночь выдернутых из постели.
— Что случилось, Эвклид? — Мэрилант была из тех немногих, кто остался спокоен.
— Кто-то взорвал все храмы, — отозвался Эвклид негромко, — и, следовательно, обрушил магическую инфраструктуру города.
Стараясь не выйти из себя, он взглянул на бренные останки любимого витража и скрипнул зубами. Весельчак, уничтоживший многолетние труды иерофанта, не потрудился сохранить инкогнито.
Огромные буквы пылали в небе сигнальными кострами, отблеском Аль-Шаобанского пожарища — прощальным приветом двадцатилетней давности. То был всем известный девиз герцогства Розы и Грифона.
Имя нам Вотан, что означает «ярость».