может отдохнуть и подкрепиться рыбой. Вот два фактора, которые, повидимому, оказали влияние на образование петроглифов Пери и Бесова Носа. Ведь не даром 50 % изображений на Бесовом Носу падают на перелетную птицу.

Вопрос о датировке памятников еще далеко не разрешен.

У меня лично такая точка зрения. Если бы возможно было увязать время появления петроглифов в Карелии с наступлением ухудшения климатических условий (так называемое понижение оптимума, бывшее за 1 000 лет до нашей эры), то причины и повод появления наскальных изображений сделались бы ясны. Повод — ухудшение климатических условий и отсюда переселение животных в более благоприятные для размножения места; причины — попытки магическим путем вызвать увеличение оскудевающей добычи.

Главная фигура петроглифов «Бесовы Следки». Тянущиеся через всю скалу шесть человеческих следов оканчиваются этой фигурой. Ее высота 62 см. Изображение окружают нерасшифрованные предметы, которые, возможно, представляют жертвоприношения.

Петроглиф Шаман. На это указывает его шапка.

Магическая пляска. Охотник пляшет над убитой птицей, чтобы умилостивить душу добычи и привлечь ее, как пособницу в его промысле.　

Хищник в капкане. У современных пермяков и зырян на Печере сохранился подобный тип западни. Рычаги защемляют туловище зверя, который делает прыжок и валится на спину. Плаха, соединяющая рычаги, не позволяет хищнику подняться на ноги и он издыхает от голода.　

Лодка с 18-тью гребцами. Это изображение указывает, что Карелия в доисторические времена входила в круг Скандинавской культуры. Подобные рисунки лодок мы встречаем на петроглифах Швеции и Норвегии.　

Техника собирания петроглифов. Вся скала расчерчивалась на равные квадраты. Квадрат обмачивался водой, чернильным карандашом обводились контуры рисунков и накладывался лист чистой бумаги. Получались отпечатки с обратной стороны, которые тут же сверялись на месте, а затем дома под чистую (правую) сторону листа подкладывалась копировальная бумага и карандашем обводились отпечатавшиеся линии. Таким образом на правой стороне обрисовывались абсолютно точные контуры наскальных рисунков.

Порог Шойрукша. В этом месте р. Выг с своей ширины в 200 саженей суживается гранитными островками до 10 саженей, с трудом пропуская огромную водяную массу. Семга, чтобы преодолеть тяжесть разбиваемой о скалы воды, пытается скачками в воздухе перейти этот порог, длина которого около 50 саженей. Некоторые экземпляры, как говорят рыбаки, выбрасываются на скалы и по берегу скачками проходят этот порог.

В БОРЬБЕ

ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ

I.

Войска Ивана Грозного наносили удар за ударом свободе новгородского Веча. Самые смелые и предприимчивые из новгородцев бежали, кто на Восток к Уральскому камню, кто на Север к Белому морю. Туда же, в Поморье, бежало все гнездо Никитичей, осевших в устье реки Выга. Никитичам посчастливилось. Место оказалось одним из самых рыбных. Ежегодно к реке из океана подходили густые массы сельдей, а за ними много хищных рыб и зверей. Занимаясь весной рыбным промыслом, Никитичи торговали зимой, обменивая у Каргопольцев рыбу на хлеб. Предприимчивым новгородцам казалось этого мало, и в несколько лет они взяли в кулак все соседние карельские деревушки, поставлявшие им за рыбу и за хлеб пушнину. Уж не раз Никита-Большак (хозяин всего рода) с горделивой усмешкой говорил о своей новой вотчине.

Лишь маленькая группа пустынных островков, в семи верстах вверх по реке, не знала его власти. На одном из них постоянно жили Нойды — лопарские колдуны, сумевшие сохранить втечение столетий от власти карел свое святилище — скалу у порога Шойрукши, в которой, по поверью, жил Великий Дух.

Островки были последним куском земли этого края, где лопари имели право добывать семгу и сига, шедших из моря в верховья метать икру. Из всех других мест они были оттеснены — русскими от моря, а карелами от рек. Карелы боялись лопарского Духа; эту же боязнь они внушили и Никите. Уж не раз ему приходилось слышать, что лопарские ведуны (Нойды) будто бы могут обращать своих врагов в зверей, насылать болезни и творить много лихих дел. Хотя Никита и надеялся на помощь иконы Новгородского Спаса, но верил он также и в могущество бесов. Гневить их на чужой земле казалось ему опасным. Потому то эти последние лопарские владения оставались Никитой незахваченными.

Лет через 15 после переселения новгородцев в Поморье, случился зимой большой снегопад, а весной сразу наступили теплые дни. Земля не успела впитать в себя много воды, и вся масса ее ушла в море. Сельдь не выносит пресной воды и потому в эту весну она держалась вдали от берега, в глубоких местах моря. Промысел на сельдь был неудачен, зимой пришлось много проесть добра, свезти его на юг в обмен на хлеб.

И теперь, на второй год, опять повторилась та же беда. Уж который день мужчины напрасно ездили на промысел, и возвращались поздно вечером усталым, измученными и без добычи.

— Опять впустую?

— Нигде не нащупали сельди…

— Чем жить то будем?!

Только что высадившаяся группа мужчин молчаливо стояла на берегу. Мрачно сгорбленные, чернеющие силуэты на серебристом фоне северного неба, они угрюмо молчали — призрак прошлогоднего голода придавил всех. Было ясно, что не наловив сельди, придется голодать. Надеяться не на что: к северу Лопь белоглазая, от которой нечего взять, к западу — голодная Карела, сама живущая продуктами, обмениваемыми на меха от новгородцев, к югу, у Каргополя, правда, свои же русские, да даром разве кусок какой дадут? Делалось страшно за будущее. Развесив сети по козлам, медленно побрели домой новгородские переселенцы.

Шли вдоль берега реки, по которой, играя, выскакивали в воздух одна за другой громадные рыбины и со звонким плеском исчезали в