промысла посредством жертвоприношения этим духам. При этом охотники пытаются привлечь духов в специальные вместилища, чтобы таким образом иметь возможность влиять на них.

Если посредством жертв возможно удержать привлеченных духов, то охранять их вместилища от действия злых духов доступно лишь шаману и в особенности почившему, который будто бы, делается особым существом. Отсюда понятна связь петроглифов с местами погребения, что мы встречаем, например, в Минусинском крае — дух умершего, думают туземцы, сохранит святилище от враждебных духов.

Смысл высекания изображений на камнях был следующий: «Всякое изображение имеет душу того или иного существа, на подобие которого оно сделано (например, выбив изображение оленя, охотник думал, что в этом изображении будет жить дух живого оленя).

Но сверх того изображение еще может иметь и сверхъестественные силы и способности: оно может исцелять от болезней, передавать поручения божествам, исполнять приказы своего хозяина и т. д.» (Л. Я. Штернберг). Отсюда делается понятным, что выбивание на скалах изображений, по-видимому, имело целью воздействовать на живое существо. Петроглифы Карелии богаты изображениями животных, раненых стрелами, дротиками, гарпунами и т. д.

Точно также мы видим много сцен морской ловли, охоты и вообще охотничьих промыслов.

Промышленник, выбив изображение раненой им рыбы, сцена осуществится в действительности.

Припомним некоторые обычаи австралийцев, важные для понимания смысла карельских петроглифов. Нарисовав на священной скале, где живет дух их рода — великий кенгуру—ряд красных и белых полос (красные полосы символизируют шкуру кенгуру, а белые изображают кожу этих животных), австралийцы обмазывают собственной кровью эту скалу, надеясь Этим, при помощи пения заклинаний, умножить добычу своего промысла — животных кенгуру. Точно так же, изображая раненых животных, промышленник доисторической Карелии, повидимому, надеялся путем колдовства (магии) подчинить себе сделанные изображения.

Моя гипотеза подтверждается изображением рыб и тюленей. Из общего числа в 27 изображений, 23 повернуто головой на запад, а хвостом на восток, т. е. представляется идущими из моря в верховья реки. Только одна рыба изображена головой к морю, причем ее голова придавлена следом ноги «беса». Так как все остальные 6 следов не затрагивают никакие изображения, ясно, что этот след, на языке пиктографии^[1] обозначает нечто в роде преграждения рыбе обратного возвращения в море посредством магической дороги духа. Остальные три рыбы идут поперек течения воды. Характерно, что многие изображения рыб — парные. Вероятно, первобытный художник хотел изобразить самку с самцом, т. е. рыбу во время нереста.

Если изображение рыб указывает, что выбивание их на скалах имело целью воздействовать на них колдовством, то это дает право предполагать, что и остальные наскальные рисунки служили таким же целям. Понятно, что морская рыба, входя в реку для метания икры, затем уходила обратно в море. Следовательно, изображая рыбу почти исключительно идущей из моря, человек тем самым пытался привлечь в устье реки как можно больше добычи и как можно меньше выпустить ее обратно в море.

Возьмем другой пример. На Бесовом Носе (восточный берег Онежского озера), мы видим громадное в 2,40 м изображение человека, выбитое в монгольском стиле (подобное изображение мы видим на одежде Антропологии и этнографии при Академии наук СССР).

Выбитый на скале «бес» пригвожден семиконечным крестом, который набит вдоль его левой руки и доходит до туловища. Эт0ткрест является, по всем данным, работой монахов Муромского монастыря, основанного в XV веке Лазарем; в своем завещании он много говорит о борьбе с лопарями и чудью, жившей в этих местах.

Тут же, на Бесовом Носу, мы видим изображение лебедя, пробитого, как и бес, таким же крестом. В Карелии охотники из крестьян почти никогда не бьют лебедей, считая их священными. Сопоставляя такое почитание, дошедшее до наших дней, и выбитый на изображении лебедя крест, мы можем допустить, что прежде существовал особый культ лебедя. Повидимому, он был настолько развит у лопарей или чуди, что монахи считали себя обязанными обезвредить изображения как лебедя, так и беса, посредством высечения на них эмблемы христианства.

Лучшим способом проверки степени священности мест, где высечены подобные изображения, является отношение туземцев к петроглифам. Хотя сейчас окрестности карельских петроглифов заняты русскими, но самые названия «Бесовы Следки», «Бесов Нос» и «Пери Нос» (Пери по фински — «бес», дух) намекают на значение этих петроглифов. До сих пор у вотяков существует вера в особых духов Пери, о прибытии которых возвещают черные тучи и которые помогают охотникам загонять добычу (например зайцев) в ловушку.

Интересны также следы и самое изображение беса на «Бесовых Следках». Направление следов идет с юга на северо-запад, насколько это позволяют контуры скалы. У современных рыбаков Белого моря главной приметой удачной рыбной ловли считается направление ветра: если ветер с юга на северо-запад (шалонник), то рыбы будет много; если ветер с севера на восток (полуночник), рыбы бывает очень мало. Изображение следов беса имеет как раз благоприятное для рыбной ловли направление с юга на северо-запад.

В Карелии до сих пор существует суеверие, что человек, попавший на след «лешего», подчиняется его власти и начинает блуждать вдоль его пути. Верят, что следы лешего имеют магическую силу и с них нельзя сойти добровольно. Поэтому мы можем предполагать следующее: выбивая следы, оканчивающиеся фигурой беса, первобытный человек этим хотел сказать, что данная скала является дорогой этого духа. Как раз вокруг этих следов мы и видим изображения главных промысловых животных: оленей, зайцев, лисиц, тюленей, рыб и т. д. Можно думать, что охотник стремился какими то особыми магическими средствами воздействовать на беса, чтобы тот привлек к своей магической дороге всех этих необходимых для промысла охотника животных.

Если о причинах возникновения святилища «Бесовых Следков» вблизи Белого моря читатель узнает из самого рассказа, то происхождение петроглифов Пери Носа и Бесова Носа — другое. Эти два мыса, образующие бухту, защищают ее с трех сторон от ветров, вследствие чего туда во время бури заходят укрываться массы сигов. Там же они, вследствие благоприятного дна бухты мечут икру. Кроме того эта бухта, благодаря своей глубине, раньше других освобождается весной ото льда. Отсюда понятно массовое скопление перелетной птицы, для которой эта бухта является единственным местом, где она