бокам причала, чтобы лодки не терлись о сваи.
Батон так старался, что даже перестарался.
Один раз он принес маленький двухлапый якорь. Все удивились, откуда он его выкопал, потому что якорь был почти новый.
— Секрет, — сказал Батон. — Тайна двух океанов.
Тайна раскрылась на другой день.
В обеденный перерыв пришел дядя Костя. Он молча обошел вокруг палаток, отыскал якорь, присел на него и закурил. Уходить он как будто не собирался. Мы послали Умника в поселок предупредить Батона. Но Батон явился совсем с другой стороны. Он пришел по берегу и приволок здоровенный красный буй.
Я побежал к нему навстречу, но было уже поздно. Дядя Костя вышел из-за палатки.
— Иди сюда, — сказал он.
— А зачем? — спросил Батон.
Все бросили работу и смотрели на них.
— Иди, иди.
Батон подошел, заранее втянув голову в плечи. Дядя Костя врезал ему по шее.
— Тогда оставь якорь, — быстро сказал Батон.
Дядя Костя взвалил якорь на плечо и зашагал к дому.
— Ты же его бесплатно на дне нашел! — заорал Батон.
Дядя Костя даже не обернулся.
Леха был тут. Когда дядя Костя стал уходить, Леха позвал его:
— Дядя Костя, постой.
Дядя Костя обернулся.
— Я ведь тебя знаю, — сказал Леха.
— И я тебя знаю. Ну и что?
— А то, что доберусь я до твоих сеток. Ведь запрещено это.
— А ты докажи.
— Я и доказывать не буду. Найду — порежу.
— На то ты и инспектор, — согласился дядя Костя. — Вовка, ну — домой!
— Не пойду! — ответил Батон.
— Придешь, никуда не денешься.
Дядя Костя сплюнул себе под ноги и зашагал к дому. А Батон вдруг заорал на нас:
— Ну, чего глазеете! Работать надо, а не глазеть!
За восемь дней мы закончили первую лодку, построили причал, а Наташи я ни разу больше не видел. Я подумал, что, может, она приходит рано утром, как в тот раз, и просился на вахту вне очереди. Но теперь все хотели дежурить и никто мне своей вахты не отдал. Конечно, я мог остаться на ночь и так, но мне казалось, что всем будет ясно, из-за чего я остался. А что им ясно, если мне самому неясно? Вот с Колькой, например, все понятно. Когда Наташка Кудрова на берегу, то он начинает криво строгать, потому что один глаз у него смотрит на верстак, а другой на нее. Ну, а мне Наташа зачем нужна? Раньше я думал — из-за пояса. Теперь вроде не из-за пояса. А зачем тогда? Жил я без нее пятьсот лет и еще могу прожить тысячу.
Ну, а если она придет, то пускай приходит, это ее дело. Только тогда побыстрей, а то время зря тянет, а я ничего не знаю. А чего я не знаю, этого я опять не знаю. Чепуха какая-то, мысли дурацкие!
Когда мы спустили на воду первую лодку, она помаленьку стала тонуть.
Мы жутко расстроились. Но Евдокимыч только посмеивался. Он велел положить в лодку камней, чтобы она совсем затонула.
— Ей нужно замокнуть, — сказал Евдокимыч. — А вы думали: тяп-ляп — и поплыли? Пускай полежит недельку на дне.
— А нам что делать? — спросил Батон.
— А вы отдохните.
— А вторую можно начать? — спросил Колька.
— Досок нет, — сказал Евдокимыч. — Вот будет время, съезжу в лесхоз, может, подберу чего. А пока гуляйте.
Но просто так гулять никому не хотелось. Мы так и сказали Ивану Сергеевичу. Или пускай дает нам работу, или пойдем в поход.
— Или в поход? — спросил Иван Сергеевич. — Согласен. Вы уже давно его заслужили. Вот только лодок у нас маловато, нужно еще две.
Пришлось опять идти к Евдокимычу.
— Грабите, — сказал Евдокимыч. — Уговора такого не было.
— А вы знаете, как мы придумали нашу лодку назвать? — спросил Батон.
— Ну?
— «Евдокимыч».
— Это в честь чего?
— Потому что вы у нас главный руководитель.
— Главный-то у вас Иван Сергеевич.
— Это — в школе, а на берегу — вы. Он вроде рядового матроса. Так он нам говорил. А вы — золотые руки.
— Это тоже он говорил?
— Ну да, — сказал Батон.
Батон нахально смотрел в глаза Евдокимычу и плел всякую ерунду насчет того, как хорошо было в школе, когда Евдокимыч был директором.
— Ведь знаю, что врешь, — крякнул Евдокимыч.
Мы все заорали, что не врет. Мы смотрели на Евдокимыча честными глазами и говорили, что таких людей нет на земном шаре.
— Знаю, что врете, — сказал Евдокимыч, — но врете приятно. Берите, вот вам ключ.
Третью лодку мы выпросили у рыбаков.