рванулись вверх.
Когда я вынырнул, дядя Костя уже закинул руки в лодку и отдыхал на воде.
— Помоги.
Я перелез в его лодку, вцепился в воротник ватника. Дядя Костя с трудом перевалился через борт. Он сел на скамью, вода лилась с него, как из бочки.
— У тебя закурить нет? — спросил дядя Костя, когда отдышался.
— Нет, — сказал я и полез в свою лодку одеваться.
Дядя Костя улыбнулся. Улыбочка у него получилась такая — как у покойника.
— Оступился я, — сказал он. — Мне бы ее выпустить, а я держу, как дурак… Она меня и сдернула. У меня там на концах каменюки по пуду. Спасибо, ты увидел.
Я посмотрел в сторону берега. Со стороны бухты к нам на веслах шла лодка. Можно было без бинокля понять, что там сидят Иван Сергеевич и Леха.
Дядя Костя тоже повернулся в ту сторону.
— Вы чего приплыли сюда?
— У нас поход.
— И Вовка с вами?
— С нами.
— Ну и хорошо, — сказал дядя Костя. — А ты про сетки не говори. Скажи, что, мол, просто подплыл узнать, кто да что.
Дядя Костя подергал за шнур, запустил мотор — и привет. А я, конечно, остался. Я сидел на скамье и смотрел, как быстро приближается лодка.
Леха был жутко злой. Он даже не остановился, а всадил носом «казанке» прямо в борт.
— Ну, Мурашов, все!
Иван Сергеевич тоже смотрел на меня как на зверя.
— Иван Сергеевич, вы на веслах обратно дойдете? — спросил Леха. — Я его домой отвезу.
— Что случилось, Мурашов? — спросил Иван Сергеевич.
— Ничего, — ответил я.
— Тогда зачем ты поплыл? Мы услышали мотор, прибежали на берег. Думали — что-то случилось. Кто тут с тобой был?
Я молчал.
Леха дотянулся до бинокля, навел его на моторку.
— Мелков, дядя Костя… — сказал он.
— Зачем он тебе понадобился? — спросил Иван Сергеевич.
— Браконьерил он тут, наверное. А Мурашов ему помогал, — ответил за меня Леха.
И тут я заревел. Я сидел на скамье и ревел, как младенец, только не голосом, а просто у меня текли слезы.
— Тут что-то не просто, — сказал Иван Сергеевич. — Витя, успокойся. Ты нам объясни, мы поймем.
— Он тонул, — всхлипнул я.
— Тонул?! Дядя Костя тонул?! — удивился Леха. — С чего это?..
— У него тут сетки… Он зацепился…
Леха растерянно оглянулся. Он увидел мой нож и взял его в руки.
— Отрезал?
— Ну да.
— Чего же ты сразу не сказал?
— Ты бы их вытащил.
— И сейчас вытащу, — сказал Леха. — Витька, я перед тобой извиняюсь, но сетки я вытащу.
— А потом он на Батоне отыграется, — сказал я. — Батон-то с нами…
— Леша, может быть, мы с сетками потом разберемся, — сказал Иван Сергеевич, — Виктор Мурашов, ты на нас не сердись.
— Чего мне сердиться?..
— В общем, ты хороший товарищ…
— А раньше был не хороший?
Леха засмеялся.
— Вот теперь это Мурашов. Ожил.
— Да, по-моему, он и рулевой неплохой, — сказал Иван Сергеевич. — Возьми-ка нас на буксир, Мурашов.
Иван Сергеевич кинул мне буксир. Я завязал его на корме и завел мотор.
Я сидел в «казанке» один. Рукоятка мотора дрожала в моей руке. Но если кто-то подумает, что в эту минуту я жутко радовался, то это не так.
Мне было и приятно, и легко, и снова хотелось реветь — всё вместе.