like Timon, he became bankrupt, and fell upon bitterness. Словом, он щедро расточал перед ними сокровища своей души, что, вообще-то говоря, никогда не доводит до добра, и, подобно Тимону, все потерял и изверился в людях. The faithless lady was of no particular family; an orphan daughter of an admiral who educated her on his half-pay, and her conduct struck but at the man whose name she bore. Его вероломная жена не могла похвастать особенно знатным происхождением. Это была рано лишившаяся матери дочь адмирала, который воспитывал ее на свою пенсию, и ее поведение могло запятнать честь только того, чье имя она приняла. After five years of marriage, and twelve of friendship, Sir Austin was left to his loneliness with nothing to ease his heart of love upon save a little baby boy in a cradle. После пяти лет супружества и двенадцати лет дружбы сэр Остин остался в одиночестве, и единственным существом, на которое он мог излить свою любовь, был качавшийся в колыбели младенец. He forgave the man: he put him aside as poor for his wrath. Друга своего он простил: он просто вычеркнул его из памяти, как существо жалкое и недостойное его гнева. The woman he could not forgive; she had sinned every way. Жену он простить не мог: как-никак она согрешила. Simple ingratitude to a benefactor was a pardonable transgression, for he was not one to recount and crush the culprit under the heap of his good deeds. Обыкновенная неблагодарность к своему покровителю - это вина, которую все же можно было простить, ибо сэр Остин отнюдь не был склонен вспоминать причиненное ему зло и без конца попрекать лиходея оказанными ему благодеяниями. But her he had raised to be his equal, and he judged her as his equal. Но ее-то ведь он возвысил до собственного уровня и судил он ее как равную. She had blackened the world's fair aspect for him. По ее вине исполненный радости мир для него померк. In the presence of that world, so different to him now, he preserved his wonted demeanor, and made his features a flexible mask. Перед лицом этого померкшего мира он, однако, продолжал вести себя так, как прежде, и черты его лица превратились в подвижную маску. Mrs. Doria Forey, his widowed sister, said that Austin might have retired from his Parliamentary career for a time, and given up gaieties and that kind of thing; her opinion, founded on observation of him in public and private, was, that the light thing who had taken flight was but a feather on her brother's F ever el-heart, and his ordinary course of life would be resumed. Миссис Дорайя Фори, его овдовевшая сестра, говорила, что Остину следовало бы на какое-то время оставить свою парламентскую деятельность и отказаться от всяких развлечений и тому подобных вещей; наблюдая его это время на людях и дома, она пришла к убеждению, что покинувшее их легкомысленное создание было всего-навсего пушинкой на сердце ее брата и что жизнь его непременно снова войдет в прежнюю колею. There are times when common men cannot bear the weight of just so much. Надо сказать, что для человека заурядного подобное потрясение подчас действительно становится неодолимым. Hippias Feverel, one of his brothers, thought him immensely improved by his misfortune, if the loss of such a person could be so designated; and seeing that Hippias received in consequence free quarters at Raynham, and possession of the wing of the Abbey she had inhabited, it is profitable to know his thoughts. Впрочем, один из его братьев, Гиппиас Феверел, полагал, что Остин необычайно много выиграл от постигшей его беды, если только вообще потерю такой жены можно было назвать бедою; и если принять во внимание, что после нее именно к Гиппиасу отошли освободившиеся в Рейнеме комнаты и он вступил во владение целым крылом дома, которое до этого занимала неверная супруга, то отнюдь не бесполезно знать, какие мысли возникли у него по этому поводу. If the baronet had given two or three blazing dinners in the great hall he would have deceived people generally, as he did his relatives and intimates. Решись к тому же баронет дать два или три ослепительных званых обеда в большом зале, он бы с успехом ввел в заблуждение все общество, как ему это удалось с родными и близкими. He was too sick for that: fit only for passive acting. Но для этого он был слишком удручен; его хватало лишь на то, что не требовало особых усилий. The nursemaid waking in the night beheld a solitary figure darkening a lamp above her little sleeping charge, and became so used to the sight as never to wake with a start. Проснувшаяся среди ночи кормилица поразилась, увидав, что над спящим младенцем склоняется одинокая фигура, заслоняя собою свет фонаря; потом она так привыкла к ее появлению, что если и просыпалась, то уже не испытывала испуга. One night she was strangely aroused by a sound of sobbing. Однажды ночью ее разбудили чьи-то рыдания. The baronet stood beside the cot in his long black cloak and travelling cap. Возле кроватки стоял баронет в длинном черном плаще и шляпе. His fingers shaded a lamp, and reddened against the fitful darkness that ever and anon went leaping up the wall. Пальцы его загораживали фонарь и светились красным светом напротив то и дело наползавших на стену лоскутьев тьмы. She could hardly believe her senses to see the austere gentleman, dead silent, dropping tear upon tear before her eyes. Она не верила своим глазам, увидав, как суровый хозяин дома стоит перед нею в глухом безмолвии и из глаз его льются слезы. She lay stone-still in a trance of terror and mournfulness, mechanically counting the tears as they fell, one by one. Она окаменела от страха и горя, ни о чем не думала и только считала капавшие из его глаз слезинки. The hidden face, the fall and flash of those heavy drops in the light of the lamp he held, the upright, awful figure, agitated at regular intervals like a piece of clockwork by the low murderous catch of his breath: it was so piteous to her poor human nature that her heart began wildly palpitating. Спрятанное лицо, падение и блеск этих тяжелых капель при свете фонаря, его прямая зловещая фигура, наподобие часового механизма мерно содрогавшаяся каждый раз, когда тихое дыхание замирало, словно неся в себе смерть, - от всей этой картины бедная женщина прониклась такой безмерною жалостью, что сердце ее забилось. Involuntarily the poor girl cried out to him, "Oh, sir!" and fell a-weeping. - О сэр! - вырвалось у нее, и она разрыдалась. Sir Austin turned the lamp on her pillow, and harshly bade her go to sleep, striding from the room forthwith. Сэр Остин направил свет фонаря на ее подушку, приказал ей немедленно лечь и тут же вышел из детской. He dismissed her with a purse the next day. На следующий день он ее рассчитал. Once, when he was seven years old, the little fellow woke up at night to see a lady bending over him. Однажды, когда мальчику уже было семь лет, он, проснувшись ночью, увидел склонившуюся над кроваткой женщину. He talked of this the neat day, but it was treated as a dream; until in the course of the day his uncle Algernon was driven home from Lobourne cricket-ground with a broken leg. Наутро он рассказал об этом, но его упорно убеждали, что это всего лишь сон, и так продолжалось до того часа, когда в замок вдруг привезли из Лоберна его дядю Алджернона, который, играя в крикет, сильно повредил себе ногу. Then it was recollected that there was a family ghost; and, though no member of the family believed in the ghost, none would have given up a circumstance that testified to its existence; for to possess a ghost is a distinction above titles. Тогда все вспомнили, что в замке иногда появляется и бродит привидение, и хотя ни один из членов семьи в это привидение не верил, никто не стал этого опровергать - ведь наличие в доме привидения как-никак является самым важным свидетельством знатности рода его владельца. Algernon Feverel lost his leg, and ceased to be a gentleman in the Guards. Алджернон Феверел лишился ноги и был отчислен из королевской