Поэты «Искры»

ПОЭТЫ «ИСКРЫ» Вступительная статья

Редакция и сотрудники «Искры» в 1861 г. С экземпляра, подаренного В. С. Курочкиным и Н. А. Степановым П. И. Вейнбергу. На снимке: сидят (слева направо): М. М. Степановский, Д. Д. Минаев, H. С. Курочкин, Н. Л. Ломан, Н. А. Степанов, В. С. Курочкин, Г. З. Елисеев, П. И. Вейнберг; стоят: художники Н. В. Иевлев, А. М. Волков, композитор А. С. Даргомыжский, В. В. Толбин, гравер П. Куренков, С. Н. Степанов (сын Н. А. Степанова). Музей Института русской литературы (Пушкинского Дома) Академии наук СССР.

1

Одним из своеобразных фактов литературной жизни конца 50-х и 60-х годов прошлого столетия является расцвет сатирической и юмористической журналистики. Именно тогда возник в России самый тип еженедельного журнала с карикатурами — плод тесного сотрудничества писателя и художника. Наиболее ярким и значительным из сатирических журналов этого периода была «Искра»^[1].

Мысль об издании журнала родилась у художника-карикатуриста Н. А. Степанова и поэта В. С. Курочкина, который к тому времени стал уже известен в литературных кругах как переводчик Беранже, еще в 1857 году. Они получили разрешение, но «Искра» начала выходить по причинам материального характера лишь в 1859 году. Потребность в хорошем сатирическом журнале была в те годы очень велика — недаром в поданной в цензурный комитет программе Курочкин и Степанов указывали на успех, которым пользуются в России западноевропейские сатирические журналы. Бессодержательный, пустой «Весельчак» и в изобилии появлявшиеся в 1858 году уличные юмористические листки не могли, естественно, удовлетворить эту потребность. Характерно, что одновременно с «Искрой» начал свое существование и знаменитый «Свисток», сатирическое приложение к «Современнику», редактировавшееся Н. А. Добролюбовым.

«Искра» сразу обратила на себя внимание читающей публики и вскоре приобрела огромную популярность. «В настоящее время нельзя себе и представить, — писал через сорок лет один из ее активных сотрудников, — как жадно набрасывалась… публика на каждый номер „Искры“, какой авторитет завоевала она себе на самых первых порах… с какою юношеской горячностью, наконец, относились к своему делу и мы сами»^[2].

К сотрудничеству в журнале удалось постепенно привлечь целый ряд талантливых поэтов, беллетристов и публицистов демократического лагеря или близких в то время к этому лагерю. В «Искре» в разные годы принимали участие поэты Д. Д. Минаев, П. И. Вейнберг, В. И. Богданов, H. С. Курочкин, Г. Н. Жулев, Н. Л. Ломан, А. П. Сниткин, В. П. Буренин, Л. И. Пальмин, П. В. Шумахер, прозаики Н. В. и Г. И. Успенские, А. И. Левитов, Ф. М. Решетников, П. И. Якушкин, H. Н. Златовратский, Н. И. Наумов, С. Н. Федоров, публицисты Г. З. Елисеев, М. М. Стопановский, Н. А. Демерт, И. И. Дмитриев и многие другие. По одному-два произведения напечатали в «Искре» Добролюбов, Салтыков-Щедрин, Герцен и Некрасов.

Однако журнал держался не только профессиональными писателями, но и безыменными сотрудниками и пропагандистами; его окружала атмосфера сочувствия и доброжелательства. У «Искры» мало-помалу образовалась целая сеть корреспондентов. В каждом городе были друзья-читатели, которые нередко становились сотрудниками и начинали информировать журнал о всевозможных злоупотреблениях и безобразиях. Редакция обрабатывала сообщенные ими факты, подчас снабжала их карикатурами и пускала в печать, а «пострадавшие» недоумевали, откуда сделалось известным то, что так тщательно скрывалось.

«Искра» выходила пятнадцать лет — с 1859-го до 1873-го. Она принадлежала к числу тех немногих периодических изданий, которые неустанно боролись с полицейским государством и эксплуататорским строем и отстаивали интересы широких народных масс. Из журналов этого времени ей был наиболее близок «Современник» (и друзья и враги считали «Искру», так сказать, филиалом, спутником «Современника»), а затем, после прекращения «Современника», — «Отечественные записки», перешедшие в руки Некрасова.

Главным оружием «Искры» был смех. Этот смех внушал страх и трепет как людям, уже попавшим на ее страницы, так и тем, кто имел основание бояться этого. «„Искра“ сделалась грозою для всех, у кого была нечиста совесть, — свидетельствует помнивший эти годы А. М. Скабичевский, — и „попасть в „Искру““, упечь в „Искру“ были самыми обыденными выражениями в жизни шестидесятых годов. Не было ни одного крупного или мелкого безобразия общественной или литературной жизни, которое не имело бы места на страницах „Искры“ или в игривых, полных необузданного остроумия куплетах, пародиях, или в прозе, исполненной убийственных сарказмов»^[3]. «Попасть в „Искру“, — писал он в другом месте, — было так же страшно, как и в „Колокол“»^[4]. О «Колоколе» упоминает в связи с «Искрой» и П. Д. Боборыкин. По его словам, она «играла в Петербурге как бы роль „Колокола“»^[5]. А Н. К. Михайловский назвал В. Курочкина-редактора «как бы председателем суда общественного мнения»^[6].И действительно, обличения «Искры» затрагивали все сферы русской жизни, в том числе всю бюрократическую лестницу вплоть до правительственных верхов.

Немудрено, что многочисленные враги были у «Искры» среди министров, начальников департаментов, губернаторов, предводителей дворянства, действительных статских и тайных советников, крупных капиталистов, заправил акционерных обществ, откупщиков и т. д., т. е. в тех слоях, которые были объектом ее обличительных выступлений. Они часто жаловались на «Искру» в соответствующие инстанции, а враждебные «Искре» журналы и газеты постоянно преследовали ее, причем некоторые статьи и заметки немногим отличались от доносов. Наконец, с первого же дня искровцам приходилось работать в обстановке непрекращавшихся цензурных репрессий. Запрещения, изъятия и пр. следовали одно за другим. И сами искровцы поневоле должны были принуждать себя к сдержанности. «Иногда, — читаем в фельетоне Н. Курочкина, — когда мне хочется довести мое соображение до его последних (а по-моему, и логических) результатов, я обмакиваю перо… но останавливаюсь; над ухом моим как будто слышится: э! братец! как ты хватил! А в сущности, я очень хорошо знаю, что не только не перехватил, а весьма значительно недохватил, а все-таки остановишься и не напишешь»^[7].

Злободневность является неотъемлемым качеством искровской сатиры. Она откликалась на все как