- 1
- 2
Елена Яковлевна Ильина Онорино (рассказ испанского мальчика)
Меня зовут Онорино Родригес Гарсиа. Онорино — это мое имя, Родригес — это фамилия моего отца, а Гарсиа — фамилия моей матери. У нас, в Испании, у всех по две фамилии. Мне двенадцать лет, моему младшему брату Луису — одиннадцать. Вот уже десять месяцев, как мы с Луисом живем в Советском Союзе, а раньше мы жили на севере Испании, среди гор, в маленьком астурийском городке Сама. У меня была там своя компания — одиннадцать ребят. В городе называли нас почему-то „одиннадцать пиратов“. „Пират“ — это значит морской разбойник. А мы, конечно, разбойниками не были. Да и море от нас не так уже близко. Мы только играни после школы в футбол на улице, барахтались в речке по два часа подряд да иной раз пробирались в кино без билета. Луиса мы в нашу компанию, конечно, не принимали. Он был еще маленький. В нашем городке почти все жители — углекопы. Это потому, что в горах у нас сплошной каменный уголь. И мой отец, Хулио Родригес, тоже углекоп. Когда фашисты напади на нашу страну, отец сразу же пошел на фронт вместе с другими шахтерами. У него не было винтовки, но зато был динамит. Динамитом взрывают уголь в шахтах. Вот отец и записался в отряд динамитчиков. Назывался этот отряд: „Кровь рабочих“. Провожали мы отца рано утром — я, мать и брат. На улице еще было совсем темно. У вокзала мы встретили колонну бойцов. Тут было много шахтеров, товарищей моего отца. У кого за плечами была винтовка, у кого за поясом граната. Садясь в вагон, отец сказал мне: — Ну, Онорино, ты теперь остаешься за старшего. Смотри за братом, помогай матери.С этого дня я как будто и в самом деле сделался старше. Мне уже некогда стало возиться с моими „пиратами“. По утрам я первым делом отправлялся с пустым мешком к шахте. Там, у входа в шахту, я подбирал на земле кусочки угля и относил матери. И вот один раз, когда я пришел за углем, я встретил приятеля моего отца, дядю Хуана. Это был хмурый и молчаливый старик. Но тут вдруг он сам подошел ко мне и первый заговорил: — Что слышно, сынок? Как мать справляется одна? — Ничего, — сказал я. — Только об отце беспокоится: давно нет писем. Дядя Хуан помолчал немного, потом сказал: — Знаешь, мальчик, на войне все может случиться. Война — это война… — А вы что-нибудь слышали про отца? — спросил я. — Под Овиедо большие бои идут, — ответил дядя Хуан. — Много народу перебито… У меня как-то сразу потемнело в глазах… — А отец? — спросил я с трудом. — Говорят, и он… Больше дядя Хуан ничего не сказал, а я взвалил на плечи мешок с углем и пошел домой. „Как мне сказать об этом маме?“ думал я. Мама сидела у окна и шила отцу рубашку. — Ты не слыхал, Онорино, — спросила она, — кто едет на фронт? Надо бы посылку отправить. Я молча сел на кровать. — Что с тобой, Онорино? — спросила мама. — Ты слышал что-нибудь? — Отец… ранен, — сказал я. Рубашка выпала у мамы из рук. — Кто тебе сказал? — Дядя Хуан. Мама выбежала на улицу. Она долго не возвращалась, а когда вернулась, все лицо ее было в красных пятнах, и руки у нее дрожали. — Мама, — сказал я. — Знаешь, что я подумал? Может быть, это ошибка… Помнишь, что было с Роберто? Ведь и про него говорили, что он убит, а ведь он вернулся. Но мама не успокаивалась. В эту ночь она так и не легла. Да и я тоже не мог уснуть. Все думал, как мне добраться до фронта и узнать что-нибудь об отце. Может быть, убили другого Хулио Родригеса, а не его. Рано утром, когда начало светать, я осторожно ступил на пол, но половица скрипнула, и мама, сидевшая на кровати, сразу же подняла голову. — Куда ты? — За углем. Я быстро оделся и только хотел выйти из комнаты, как вдруг заметил на спинке стула рубашку отца, которую вчера шила мама. „Возьму на всякий случай“, подумал я. Когда мама отвернулась, я схватил рубашку и сунул ее к себе под блузу. На узкой, как коридор, уличке, где мы жили, было еще тихо, только речка под мостом бурлила. Я со всех ног пустился бежать, чтобы попасть к самому раннему поезду. Поезд стоял уже у платформы. Я забрался в вагон третьего класса. На скамейке у окна сидел старый крестьянин. На нем были короткие штаны, белые чулки, а на голове — клетчатый платок. Старик потеснился и дал мне пройти к окну. — Ты что, один едешь? — спросил он, вынимая изо рта трубку. — Один, — сказал я. — А куда? — На фронт. — На фронт? — переспросил старик и покачал головой. — Думаешь, без тебя не обойдутся? — Я не воевать еду, — объяснил я, — мне нужно об отце узнать. — Вот оно что, — сказал старик. — А все-таки вернись-ка лучше домой, сынок, пока еще поезд не тронулся. На фронт тебя все равно не пропустят. Я не стал спорить со стариком. Поезд уже шел полным ходом. В открытые окна дул свежий ветер. Но обе стороны спускались к насыпи зеленые склоны гор. И вдруг я услышал: — Мальчик, твой билет. Передо мной стоял кондуктор. Я так загляделся в окно, что не заметил, как он вошел.
Что мне было делать? Билета у меня не было. И денег, чтобы заплатить штраф, тоже не было. — С кем ты едешь? — спросил кондуктор. Я огляделся по сторонам. — С дедушкой, — сказал я и посмотрел умоляющим взглядом на моего соседа. Старик удивленно покосился на меня и, вынув изо рта трубку, сказал: — Ну да, это мой внук. — А сколько ему лет? Старик кашлянул: — Точно не помню. Билета еще не полагается. Но кондуктора было не так-то легко провести. Старик поворчал, поспорил, — ему, видно, жалко было денег, но делать было нечего — назвался дедушкой, так плати. Охая и кряхтя, он вытащил из кармана кошелек и заплатил, сколько было нужно. Когда кондуктор ушел, я достал из кармана перочинный нож, который мне в прошлом году подарил отец, и сказал старику: — Возьмите, пожалуйста, это… Но старик усмехнулся и потрепал меня рукой по волосам. — Что уж там! Оставь себе. Скоро поезд подошел к маленькой станции. Все пассажиры высыпали на платформу. Мой новый дедушка вынул из корзинки горсть маслин и два яблока. — На, — сказал он, — возьми на дорогу, внучек. Да смотри, только не попади в лапы к фашистам. Он пожелал мне счастливого пути, указал дорогу, и мы пошли в разные стороны. На площади у станции стояли орудия, военные повозки, везде было очень много наших бойцов. Скоро я вышел из городка на гладкую, шоссейную дорогу и пошел вверх в гору. Вдруг из-за поворота загудела машина. Я только успел отбежать в
- 1
- 2