class="book"> А время продолжало топтаться на месте, хитро улыбалось, то освежая себя

дождями, то отдаваясь зною, выжидая,

кто дороже заплатит...

Князья все больше сетовали на неумолимость рока: их владения находятся

в пределах меча Георгия Саакадзе! Не

пора ли приукрыться его щитом против него самого? "Пора!"

И замки загудели...

Давно ждал Саакадзе, когда времени надоест топтаться на месте и князья

вознегодуют... Он знал, в чем уязвимость

Зураба Арагвского!..

Давно, во времена начала всех начал, очарованный юным Зурабом Эристави,

он, Саакадзе, передал своему ученику

науку побеждать. Он открыл Зурабу законы боя, стратегии, открыл все - кроме

одного, ибо не забывал мудрость Саади:

"Однажды прославленный полководец, возлюбив юношу, научил его тремстам

пятидесяти девяти приемам боя, но

скрыл последний прием. Полководец оказался дальновидным, ибо ученик, оперившись,

стал хвастать тем, что в любом

состязании победит своего учителя. Удивился царь и повелел устроить состязание.

Ученик был уже близок к победе, но

учитель применил триста шестидесятый прием и сбросил ученика наземь..."

Разве один неосторожный, потерпев от выученика, не сказал:

Иль верность из мира сокрылась?

Иль верных уж нету у ней?

Стрелять обучал я из лука -

И стал я мишенью друзей...

И вот сейчас, когда для полного торжества хищных замыслов нужна была

государственная мудрость, ее у Зураба не

оказалось, и он... Ляжет побежденным на землю! Ибо Георгий Саакадзе говорил:

чтобы влиять на дела царства, необходимо

своевременно замечать колебание весов и кинуть на чашу ту гирю, которая даст

перевес намеченному тобою. Иначе не

подняться государственному мужу по крутой лестнице.

Итак, на угрозу Зураба, что он заставит княжеские замки вывернуться

наизнанку, владетели ответили Шадиману,

что лучше дадут дружинников Георгию Саакадзе, ибо в таком случае "барс" без

промедления станет на защиту их владений,

а заодно мечом укажет некоторым ханам дорогу на Исфахан...

Новый поворот колеса политических дел вызвал одобрение церкови: господи

помилуй, конечно никто из князей,

этих, прости господи, "агнцев", ни в какую погоду не вручит войско Георгию

Саакадзе!

Но... и церковь, ропща на Моурави, не преминула прикрыться его именем.

Ссылаясь на ниспосланную свыше

возможность в любой час призвать Саакадзе на помощь, католикос поторопился

отмежеваться от домогательств как

Шадимана, так и Иса-хана...

Пока владетели и духовенство изыскивали наилучшие ходы для достижения

своих целей, малочисленные

азнаурские дружины продолжали стойко противостоять на рубежах сражений тысячам

тысяч иранцев. Что сулила судьба

царствам Восточной Грузии: распад? гибель? неизвестность? Тбилиси скрылся под

персидской чадрой. Телави загородили

исфаханские копья. И мысли тех неугомонных, у кого за родину билось сердце, все

чаще и чаще обращались к Бенари.

Тревога! Всюду господствует тревога! Даже в саклях, даже в садах, даже

на полях! Даже в стаях птиц!

Рано, рано летят птицы на юг. Кричат, возвещая недолгий привал, кружат,

прислушиваются; то, шумя крыльями,

взлетают в бездонную высь, то, бесшумно опускаясь на самую высокую ветвь,

заглядывают вниз.

Тревога! Напряженно вглядываются в небо крестьяне.

Опершись на мотыгу, один только скажет другому; "Солнце сегодня

восходит слишком неохотно", - и уж другой

тревожно подхватывает: "А луна? Почему, закрывшись темным облаком, до утра, как

лазутчик, заглядывает во все окна?

Почему не уступает солнцу время, богом ему положенное? Почему, не замечая

вздрагивающего рассвета, торчит наверху,

как надоедливый хан?.." И, пугливо оглядываясь, шепчет третий: "Нет, не напрасно

попрятались в норах звери, даже к воде

спускаются позже, чем всегда. Нет, не ждет охотников удача, не выманить им

встревоженных зверей! Притаились,

прислушиваются к чьим-то неуверенным шагам, тревожит обитателей леса чье-то

прерывистое дыхание..."

Время перестало хитро улыбаться, перестало топтаться на месте, ибо

почувствовало, кто дороже заплатит. Не

опоздать бы! И неудержимо ринулось вперед, не разбирая троп и дорог.

Что-то дрогнуло, закачалось!

Тревога! Она растет, ширится от долин до вершин!

Уже никто не помнит того времени, когда от вершин до долин разливалась

веселая песня птиц, слышалось в чаще

довольное урчание зверей и кругом звенел торжествующий над жизнью голос

человека...

Решено! В один из дней Саакадзе направил в Тушети гонца, дабы

предупредить Анта Девдрис о близящемся уходе

из Картли персидских войск Иса-хана и Хосро-мирзы. Пусть Анта Девдрис, помня

уговор с Моурави, будет непоколебим и

не поддается никаким требованиям. Благодатный час неизбежен, но пока Иса и Хосро

не покинут Кахети, пусть тушины не

спускаются по тропе Баубан-билик и не завязывают битву с Исмаил-ханом.

Круто обрывалась над бездной взлетевшая на вершину тропа. Саакадзе,

вопреки своей неизменной недоверчивости,

решил упрочить сговор с князьями и охотно пошел на переговоры со всеми, кто

обещал дать войско.

Итак, все началось сызнова, хотя в повторении уже много раз пройденного

мало пользы...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Подолгу взирал князь Газнели на белесоватые облака, проносящиеся к

Шави-згва - к Черному морю. Они

заполняли громадные пространства, сами превращаясь в клубящееся море,

поглощающее горы, и лишь отдельные вершины

торчали, как острова,