развязность, которой он славится, его позвоночник прямой, как шомпол, а спина и плечи напряжены. Его самоуверенная ухмылка – та, которая всегда придает ему такой царственный вид, словно он хозяин этого гребаного места – тоже исчезла.

Хорошо.

Эта ухмылка вообще не должна появляться на его губах. Может, серебренная ложка и была у него во рту с самого рождения, но в данный момент он выглядит так, словно ему в рот затолкали что-то слишком горькое и прогорклое, заставив проглотить. От этого его лицо кривится и искажается, становясь уродливым, как и его проклятая душа.

Теперь ты выглядишь не так уж по-королевски, правда, Кольт?

Что случилось? Твоя совесть, наконец-то, взяла верх?

А она у тебя вообще есть?

Он стоит, изо всех сил пытаясь скрыть свою истинную сущность, но я точно знаю, какая грязь течет по его венам. Как и все остальные, он – ничто.

Но ты ведь даже не самый худший из них, не так ли, Кольт?

Неа. Даже близко нет.

Это место на пьедестале достается его кузену и золотому мальчику Эшвилла – Линкольну Гамильтону. Он – настоящий волк в овечьей шкуре. Он выглядит как чертов мальчик из церковного хора, хотя на самом деле такой же порочный, как и все мы. И все же он здесь, серьезный, со слезами на глазах, а мы все стоим и наблюдаем, как хоронят его родителей. Из-за этого ублюдка они стали кормов для червей, но у него хватает наглости выглядеть разбитым.

Но, в отличие от остальных, это не ложь, не так ли, Линкольн?

Его разрывает на части из-за того, что он сделал, из-за того, чему он позволил случиться в своем собственном доме. С помощью шепотков в ночи и хитроумных планов, составленных в тени, он убедил себя и своих гребаных лакеев, что никто никогда не узнает об их преступлении.

И это делает тебя самым отвратительный ублюдком из всех.

Я точно знаю, что произошло. Он думает, что может одурачить весь мир, но ему никогда не одурачить меня. Никогда.

Я знаю тебя настоящего, Линкольн. Темную и уродливую сторону тебя.

Я знаю все его страхи и стремления. Знаю его тайные желания и запретные пристрастия. Его внешность Адониса и хорошо подвязанный змеиный язык могут обмануть всех, с кем он сталкивается, но я никогда не поддавался его чарам. И именно поэтому я оставлю его напоследок.

Ты будешь тем, с кем я буду играть дольше всего. Мне доставит удовольствие наблюдать, как ты корчишься.

Ты украл у меня кое-что, но все равно хочешь больше.

Но я этого не допущу.

В тот день, когда испачкал свои руки кровью, он сделал себя уязвимым и слабым. Я воспользуюсь этой слабостью в полной мере, убедившись, что моя сладкая месть – единственное, что его ждет.

Неужели они действительно верят, что все кончено? Неужели они действительно думают, что, спрятав доказательства своих проступков и своей жестокости, никто не бросится за ними в погоню?

Вы чертовски ошибаетесь.

Вы все дорого за это заплатите.

Я позабочусь об этом.

Я дам им достаточно времени, чтобы развить ложное чувство безопасности. Достаточно, чтобы они никак не ожидали угрозы, притаившейся за углом. А потом я буду наслаждаться каждым вздрагиванием, каждой судорогой, и каждыми разами, когда они будут нервно оглядываться через плечо, гадая, не нанесу ли я удар именно в этот момент. Я не просто превращу их жалкое существование в кошмар, но и позабочусь о том, чтобы все, что они делали с этого момента, было направлено на мою личную выгоду. На этот раз карты будут разданы в мою пользу.

Все таки Бенджамин Франклин был прав – трое могут сохранить тайну, только если двое из них мертвы.

Если бы во всем был виноват только Линкольн, тогда, может быть, я бы проявил милосердие к его друзьям. Может быть. Но он втянул их в эту историю, так что я более чем счастлив наказать каждого из них по отдельности.

Им следовало бы лучше скрывать свои деяния, но самое главное, им следовало бы осознать одну непреложную истину – тайное всегда становится явным. Я всегда знал, что их наглость станет их погибелью. Они должны были быть начеку, оглядываться за спину, но поскольку они этого не делали, теперь будут оглядываться за нее каждую секунду каждого дня, пока я, наконец, не покончу с ними. Раз и навсегда.

Это похороны не только ваших жертв.

Это также и ваши похороны.

Вы обложились, и, поскольку я такой же, как и вы, то тоже не буду брать пленных².

Прежде чем все закончится, они будут жалеть, что наши пути пересеклись. Будут проклинать тот день, когда встретили меня и попытались забрать то, что принадлежит мне. Теперь я заставлю их всех заплатить за то, что они сделали.

Поверьте. Это будет ужасно. Я вам обещаю.

Скорбящая толпа начинает расходиться, эгоистично прерывая мои размышления и возвращая мои мысли к текущему вопросу. Все красивые слова уже были сказаны, и, похоже, было произнесено последнее бесполезное "прощай". Теперь, когда эта прискорбная сцена, наконец, подошла к концу, я решаю передвинуть первую пешку на место и начать свою великолепную шахматную партию.

Я медленно подхожу к человеку, который станет моим главным триумфом, как только я поставлю его на колени. Ласково кладу руку ему на плечо, заставляя его повернуть голову в мою сторону. Линкольн смотрит мне в глаза и расслабляется, как только узнает друга рядом с собой. Я ободряюще улыбаюсь ему и сжимаю его плечо, когда он накрывает мою руку своей, благодарный за утешение.

Такой претенциозный дурак.

Это один из твоих самых больших недостатков, Линкольн. Я никогда не видел в тебе друга, только угрозу. Для меня ты всегда являлся заклятым врагом, но ты был слишком эгоцентричен, чтобы это заметить. Теперь шутки в твою пользу, потому что я тот, кто выстрелит первым. Я заставлю тебя истекать кровью. Истекать кровью так же, как ты заставил их.

Так что наслаждайтесь летом, парни.

Вы не поймете, что вас поразило, когда я закончу.

Они все, сами того не ведая, подписали себе смертный приговор. И как же приятно будет наблюдать за их потрясенными лицами, когда они увидят, что это я нажал на курок и привел их приговоры в исполнение.

Жаль, что они даже не заметили надвигающейся угрозы.

И к сожалению для них, я уже здесь.

1

Финн

Я паркую свой "Порше" перед роскошным особняком, но вместо того, чтобы выйти из машины и броситься внутрь, как делал большую часть своей жизни, я застываю на своем сиденье,