огнестрельных ранения из пистолета, на котором были ваши отпечатки пальцев. Как вы это объясните?

«Я застрелила его. Стреляла в него снова и снова. И сделала бы это снова, если бы могла».

Быстро сглатываю.

— Понятия не имею. Как я уже и говорила, я ничего не помню о той ночи.

— Тогда как на счет…

Я поднимаю руку, чтобы прервать его.

— Напомните, как вас зовут?

— Детектив Питерс, — хрипло отвечает он. — Нет необходимости уточнять какие-либо детали, мисс Миллер. Будьте уверены, мы знаем о вас все… — детектив с решительным стуком захлопывает папку.

— О, я в этом не сомневаюсь. Вы следите за мной, мои телефонные звонки прослушиваются, моих друзей трактуют как с сообщников.… Нет ни одного фрагмента моей жизни, который вы и ваша команда не изучили бы и не препарировали, как стая бешеных собак.

Теперь мой голос пропитан ноткой гнева. Я сильно прикусываю внутреннюю сторону щеки, глаза щиплет от боли. Раньше я думала, что Данте был мастером внешнего подавления эмоций, но в наши дни я не так уж сильно отстала от него. Но только не внутри. Я до сих пор не придумала, как отделить эту сторону себя. Под маской я — смесь противоречивых мыслей и чувств, не имеющая видимого выхода.

Чувство вины.

Сожаление.

Нетерпение.

ФБР вынудило меня расстаться с человеком, который преследует мои сны; с человеком, чьих прикосновений я жажду; мужчиной, который украл меня, исказил эмоции и сделал меня своей навсегда.

Но были и другие последствия. О боже, так много последствий. И эти фиктивные допросы, которые я вынуждена терпеть каждую неделю — всего лишь крошечная частичка вторжения ФБР в мою жизнь после прошлогодних событий. С тех пор, как меня нашли на контейнерном причале в Майами-Бич, окровавленную и полуголую, с тридцатью трупами, валяющимися за моей спиной, и без каких-либо объяснений, что, черт возьми, произошло.

В течение нескольких дней после этого я отказывалась говорить. Я была слишком травмирована тем, что увидела.

Что сделала.

ПТСР, острое стрессовое расстройство, называйте как хотите, они приписали это мне. Оглядываясь назад, я понимаю, что если бы я могла прикрепить к себе ярлык в течение тех первых нескольких недель, то «безутешна» — единственное, что подходит. Я никогда не оплакивала человека, которого убила, но я оплакивала свое решение остаться. Мое горе было таким укоренившимся, таким всепоглощающим. Тогда я поняла, что моя любовь к нему прорвалась сквозь какой-то невидимый барьер и попала в объятия чего-то еще более глубокого.

Я на мгновение закрываю глаза — еще одна попытка выбросить детектива Питерса из головы. Когда я это делаю, вижу Данте. Последний его образ обжигает сильнее всего, его тело испещрено пулями, но эти темные глаза все также яростно горят для меня.

— Знаете, мы можем вам помочь.

Хмурый взгляд детектива Питерса смягчился.

«Не делай этого. Не будь добр ко мне. Я намного сильнее, когда ты ведешь себя как придурок».

Однажды я сказала Данте, что ненавижу выделяться перед кем бы то ни было. А теперь посмотрите на меня. Это уже преследующее «Заинтересованная личность», пока я не смогу убедить ФБР в обратном.

Инстинктивно я тянусь к своему ожерелью, и детектив опускает взгляд на него, наблюдая, как я провожу пальцами по тонкой серебряной цепочке и кулону.

— Интересный выбор украшения, — бормочет он, и я краснею. Я ничего не могу с этим поделать. Как будто он знает, что три шестерки, украшенные бриллиантами, связаны с человеком, которого он одержим идеей поймать. — Скажите, вам нравится танцевать с дьяволом, мисс Миллер?

— Ни с кем я не танцую, детектив Питерс. Я больше не посещаю ночные клубы любого рода. Но вы и так это знали.

Правда в том, что я не осмеливаюсь. Близкий друг и союзник Данте, новый распространитель наркотиков номер один во Флориде Рик Сандерс владеет большинством клубов здесь, в Майами-Бич. Я не могу рисковать последствиями, если мы вдруг столкнемся — не сейчас, когда федералы так пристально следят за мной. Кроме того, я дала обещание держаться на расстоянии, пока все не уляжется. Это сделка, которую мы с Риком заключили в ту ночь, когда он спас Данте и вынес тело моего убитого телохранителя из квартиры, прежде чем власти нашли его и еще больше усложнили ситуацию.

Что касается Данте, то не было никаких телефонных звонков, никаких связей; только доставка этого ожерелья, воспоминания о его прикосновении и обещание, что однажды он вернется за мной.

Я не могу отправиться к нему, мой паспорт конфискован, и ни за что на свете он не сможет приехать ко мне. Благодаря его двуличному брату его тщательно скрываемая личность разлетелась в пух и прах. Сейчас Данте Сантьяго — самый разыскиваемый человек в Америке. В тот момент, когда его нога коснется земли США, он будет арестован и заключен в тюрьму на всю оставшуюся жизнь.

Кончиками пальцев продолжаю касаться своей шеи. Последствия моих действий были разрушительными, и я стараюсь не слишком зацикливаться на этом. Я решила остаться, чтобы спасти отношения со своим отцом, чтобы объяснить, что заставило дочь ведущего специального агента УБН отдать свое сердце самому смертоносному боссу картеля в мире. Тому самому человеку, который сыграл важную роль в смерти его сына и ее брата. Тому самому человеку, которого он поклялся привлечь к ответственности. Мне больно это признавать, но все мои мольбы были напрасны. Отец по-прежнему не отвечает на мои звонки.

Интересно, за ним тоже наблюдают? Неужели мой выбор разрушил их с мамой жизнь так же сильно, как и мою собственную? Я поставила его в безвыходное положение, и чувство вины режет меня изнутри, как тупой нож.

Я бы хотела, чтобы Данте заставил меня уехать с ним. Я бы хотела, чтобы он приставил пистолет к моей голове, затащил меня в воду и снова отнял у меня всю мою свободу воли. Он более чем способен на это. Вместо этого он решил принять мое решение, отчасти для того, чтобы загладить свою вину за смерть моего брата. Теперь я осталась ни с чем. Ни семьи, ни Данте…

— Хорошо, мы закончили.

Детектив Питерс поднимается на ноги, с резким скрежетом откидывая свой стул назад. Я чувствую его разочарование. Он еще не покончил со мной, отнюдь нет, но сегодняшнее испытание окончено. Слава богу. Через два часа я должен быть на рабочем мероприятии, и у меня едва хватает времени, чтобы добраться домой и переодеться до того, как мой водитель заедет за мной.

Я наклоняюсь за своей сумкой и ноутбуком. Шаги детектива замедляются. Он поворачивается ко мне лицом, но рукой тянется к дверной ручке, как будто разрывается между продолжением моего допроса и тем, чтобы убраться отсюда к чертовой