обсуждаемым понятием.

— Тот, чьи очи не могут оторваться от красоты вещи, блестящей, сверкающей, струящейся, отточенной, манящей, дорогостоящей, есть вор, и заповедь молится о прозрении грешника сего, не замечающего красоты служения вещи, пусть не ему, но ближнему, а стало быть Богу.

Едва Хранитель произнес последнюю фразу, побагровевший от натуги Художник изрыгнул из себя:

— Ска…

— …зал, — с хохотом прокричал Ангел. По натуре, ангельской естественно, он был добряк и, дабы ускорить процесс говорения подопечного, дважды щелкнул идеально ровными пальцами.

— Красота спасет… — от неожиданности затараторил Художник, но послышались активные всплески весла, и Хранитель снова затормозил течение энергии Хроноса.

— Мир, — усмехнулся он. — Вопрос спорный, в конце концов, мы еще не закончили с заповедями, да и Перевозчик близко. Вот послушай, тот, кто слеп к красоте в себе и видит ее только в окружающих, есть завистник, и заповедь «Не желай чужого» вопиет к такому: узри, счастливчик, красоту Мира Бога не в чужом окне, а в пределах Универса, чьи богатства доступны и есть у тебя уже сейчас.

Глаза у бедного Художника закатились. «Очень напоминает эпилептика», — подумал Ангел, губы же подопечного снова пытались разъехаться в нужную сторону для извлечения звука.

— Упертый, — добродушно промолвил Хранитель. — Ладно, пока «рожаешь», слушай дальше. Тот, чьи очи закрыты для обозрения красоты родительского долга, кто не усматривает ее в жертве матери и отца по отношению к своему дитя, а только видит в сим тяжкий труд и предъявляет нескончаемые претензии, не обретет в сердце почтения и не осознает заповедь эту о красоте разделения себя, подобно Богу, на части.

Из стены тумана, осторожно раздвигая его бархатные, пурпурно-черные складки, показался нос лодки Перевозчика.

— О, да времени в обрез, — воскликнул Ангел. — Идем дальше. Тот, кто ищет красоту в многообразии, находя и бросая, устремляясь далее, а значит, не оставляя в сердце ничего, подобно бабочке порхая с цветка на цветок, заблуждается о ее Единстве, не давая заповеди «об одном Боге» уберечь сознание души от распыления собственной частицы Его. Как тебе такое прочтение? — Хранитель похлопал по плечу Художника, выглядело это так, словно кто-то попытался разогнать дым от костра сухой веткой.

— Он… — выдохнул подопечный, когда губы его завершили необходимое действие. В интонации звучал вопрос.

— Идем далее, — пропустил старания Художника мимо ушей Ангел. — Тот же, кто находит красоту для себя в чем-то одном, пренебрегая многообразием, надевает шоры на очи свои и предает Бога, который есмь Все. Заповедь «Не сотвори кумира» учит видеть Красоту Всего Мира Бога, целиком, а не отдельной части его, перед которой встаешь на колени.

Художник, заприметив появление «долгожданной» лодки, начал нервничать: щеки его, теряя очертания, все же заметно покрылись пятнами, а безвольные губы невероятными усилиями предприняли очередную отчаянную попытку хоть что-нибудь сказать.

— Знал бы ты, сколько воды утекло на земле, пока разеваешь здесь рот, — снова захохотал Ангел. — Финал близок, слушай. Тот, кто разбрасывает лепестки роз в надежде устлать оными собственную дорогу, есть «болтающий Имя Его всуе», ибо красота лепестков быстро увядает без корней и стебля. Заповедь гласит: не трогай красоту, созданную дланью идеальной, скрюченными пальцами несовершенства, просто наблюдай и наслаждайся в благодарности.

Нос лодки тем временем выдвинулся еще, и можно было разглядеть торчащую из-под плаща ногу, выставленную вперед, остальное все еще скрывала пелена. «Старый знакомый», — улыбнулся Ангел и, взглянув на подопечного (тот силился выдуть что-то из сложенных трубочкой губ, получалось «п-п-п-п…»), сказал:

— На десерт. Тот, кто не желает видеть красоты нигде, нарушает заповедь «о дне субботнем», ибо сам Создатель Красоты приглашает в гости, очнуться от забот и рассмотреть, сквозь пот и слезы, дела рук Его, хотя бы в один из дней.

— П-п… прав? — наконец вылетело из уст подопечного. Ангел щелкнул пальцами дважды, Художник в бессилии опустился на черный камень, а лодка Перевозчика, вместе со своим гребцом, с хрустом врезалась в берег.

— Известную человекам фразу, — вместо приветствия «прогрохотал» высоченного роста, худой, обряженный в длиннополый плащ дух, — здесь интерпретируют так: Духовность, истинная Красота Божественного Творения, позволит не разрушиться миру плотному как полигону процесса Познания. Забирайся в лодку, пора.

Художник безропотно подчинился и осторожно ступил внутрь, на шаткое днище. Обернувшись, он крикнул Ангелу:

— Так он прав?

Хранитель помахал на прощание рукой и сказал негромко:

— Красота спасет…

Перевозчик сделал широкий гребок, и лодка растворилась в густом, пурпурно-черном тумане.