полными таких же картриджей с кровью.

— А вы беспокоились, дорогой друг, — смеясь, развёл руками Джейкоб. — Вступление рассчитано на таких новичков, как вы. В наше время не так-то просто получить адреналин, а вам его даром, буквально на блюдечке. Стоит быть благодарнее. Да, Кэролайн?

Спутница мистера Морриса глупо рассмеялась в ответ и протянула руку, чтобы стянуть с подноса четыре картриджа.

— Она у меня очень запасливая, — проронил Джейкоб, заметив этот трюк. — Милая, верни один на место. У нас их и так полон дом. Ах да, здесь же такое не принято говорить вслух.

Мистер Моррис залился густым смехом и глотнул ещё виски.

— Такую кровь вы больше нигде не найдёте, — вещал мистер Олсоп со сцены. — А чтобы выработать её самим, понадобится не менее ста лет. Здесь концентрат всех существующих способностей. Расходуйте их с умом. А теперь по поводу налогообложения. Да, да, вернёмся к скучной бюрократии.

От прилива донорской крови мистеру Фултону полегчало. Сердце сбавило темп, а голова больше не потела, вынуждая снимать цилиндр. Хотя всё равно придётся, потому что Джейкоб привязался с очередной порцией поучений.

— Проверьте вашу лысину, — предложил мистер Моррис, заботливо придерживая Кэролайн за бёдра.

Молодой человек с неохотой залез рукой под головной убор и обнаружил на гладкой коже пробивающиеся волоски.

— Ну не чудо ли? — благостным тоном спросил Джейкоб, заметив, как изменилось лицо собеседника.

— В прошлый раз я выступал целый год назад, — иронично произнёс мистер Олсоп, — так что позвольте подвести итоги за весь этот период. Налоговое управление собрало шесть триллионов долларов дохода, а расходы составили всего полтора доллара с каждой сотни. А значит, рентабельность нашего предприятия возросла ещё на двести восемнадцать процентов, с учётом инфляции. Такие результаты позволяют нам уверенно заявлять о продолжении полной поддержки меценатства, мда. Вы можете спокойно заниматься благотворительностью, Налоговое управление всё компенсирует с процентами.

— Ни с места! — раздался крик со спины. — Или я его убью.

— Тедди?

Клиффорда будто пригвоздило к полу. Мужчина боялся даже обернуться, чтобы посмотреть в глаза человеку, направившему на него ствол.

В зале начался галдёж. Дамы и господа запаниковали и, не скупясь в выражениях, быстро дали понять обезумевшему виолончелисту, что думают про его эскападу.

— Безобразие! — кричали гости. — Охрану сюда, живо!

— Не будет никакой охраны, — медленного проговорил музыкант, не спуская мистера Олсопа с прицела. — Потому что ваша охрана — это мы.

— Мистер Фултон! Мистер Фултон! — испуганно вопила Кэролайн, пытаясь привести молодого человека в чувство. — Нет, Джейкоб, только не…

Бородатый джентльмен набрал в рот остатки виски и брызнул своему товарищу в лицо. Тот с трудом открыл глаза и часто задышал.

— В ваших картриджах был вирус, — нервно посмеиваясь, сказал виолончелист. — Новый штамм гепатита. Если через три часа не вколоть Эпивир, болезнь станет необратимой и постепенно убьёт костный мозг, — музыкант заметил, как кто-то ломанулся к двери. — Не пытайтесь убежать. Все выходы надёжно заблокированы. Вы в ловушке, леди и джентльмены.

Последние слова музыкант проговорил с особым удовольствием.

— Губильщик! — закричали гости. — Это же губильщик!

— Себя погубил и теперь нас хочет.

— Сумасшедший! Псих!

Мистер Фултон с трудом понимал, что происходит вокруг. Но встревоженный голос Кэролайн его почему-то успокаивал, позволяя сознанию и дальше странствовать в туманном мареве.

— Хотите спастись? — завлекающе спросил виолончелист, приблизившись к мистеру Олсопу и приставив оружие прямо к его виску. — Мы вынесем препарат, только если вы возьмёте все свои миллионы и переведёте вот на этот счёт.

Музыкант свободной рукой достал пачку картонных визиток и швырнул в зал.

— А Клифф любезно проследит, чтобы все налоги были погашены государством.

— Ну уж нет, — воспротивился мистер Олсоп и зарядил виолончелисту под дых.

Парень, схватившись за грудь, выронил оружие, и глава Налогового управления не спеша поднял его, наставив на губильщика.

— Не на того напал, щенок. — процедил сквозь зубы мистер Олсоп. — Ты всё равно этого хотел, так что готовься умереть.

Но Клиффорд не успел выстрелить из потрёпанного люгера. Ему пробило пулей правую кисть, а сцену взяли в окружение молодые люди с жёлтой кожей.

* * *

Хантер шел по длинному плохо освещенному коридору. Через окно в самом конце едва пробивались лучи заходящего солнца. Напряжение в лампах было выставлено на минимум. Из-за этого они едва заметно мигали, вызывая дискомфорт.

Придется потерпеть. Электричество нужно экономить.

За последней дверью слева скрывался кабинет шефа. Хантер направлялся к Фергюсону, чтобы выслушать очередную гневную тираду о том, как плохо нарушать многовековой уклад жизни американского общества. Тем более, полицейскому.

Три стука. Будто пулеметная очередь.

— Войдите! — раздался приглушенный голос.

Хантер открыл дверь и оказался перед начальником бюро нью-йоркской полиции. Тяжелый взгляд из-под густых бровей не предвещал ничего хорошего. Массивная челюсть, плавно переходящая в галстук телесного цвета, открылась, и Фергюсон произнес:

— Сержант Томпсон!

— Да, сэр, — ответил Хантер с энтузиазмом, как приучили.

— Сегодня мои ребята опять засекли тебя за неподобающим действием.

Шеф говорил тихо, производя впечатление зверя, готового к броску.

— И что же они донесли вам?

— Лучше расскажи сам, — уперся Фергюсон. — Может, тебя хотели подставить. А я послушаю и сделаю выводы.

— Если вы о моем больном отце, то не услышите ничего нового, — сказал Хантер.

— Значит, не соврали, — пробормотал шеф и тут же завелся: — Я же говорил: выкинь из головы слова “отец”, “мать” и “семья”! Эти гнусные пережитки прошлого раскололи нашу страну. До сих пор собрать не можем. К тому же, твой родитель возглавляет вражеское бюро, и у меня есть все основания посадить тебя за коллаборационизм.

— Боитесь, что разболтаю про валиум? — усмехнулся сержант. — Так на нем сейчас все сидят, не бойтесь.

— Томпсон, вашу мать! — прикрикнул шеф. — Это не шутки. Меня не волнует, что у твоего родителя рак. Он для тебя никто. Нет, он твой враг! Враг всей Кон-полиции.

Хантер промолчал и брезгливо покосился на свой серый мундир.

— Что, не нравятся нашивки? — спросил Фергюсон. — Если одного раза мало, могу разжаловать до рядового. Или упечь за решетку.

— Пожалуй,