«Кап-кап-кап-кап», — стучала капель, «До-си-до-ми…» — звучала в ушах мелодия, хотя на уроке физики стояла почти оглушительная тишина, нарушаемая только скрипом ручек и шелестом страниц. Кажется, мелодичный напев окутывал всю школу, разносился по улицам, просачивался в форточки, заполняя собой все свободное пространство. Только вот, почему-то никто не замечал. Эрика напевала полюбившуюся мелодию постоянно: по дороге в школу, на переменах, в то время, пока ждала подруг с репетиции…

Капель давно отзвучала, в свои права уверенно вступал последний весенний месяц. А потом вдруг случилось неожиданное — Маша, та самая, кто должен был петь на концерте, сорвала голос, получив предписание не петь ближайшие несколько недель, и в один из дней Эрику почти насильно привели в актовый зал в начале репетиции и попросили спеть.

— Точно больше некому? — обреченно спросила она у подруг, сразу же получив отрицательный ответ, — ну ладно, я попробую…

— Только у нас проигрыватель сломался. Сможешь сама наиграть?

Тяжело вздохнув, Эрика откинула крышку школьного фортепьяно, чувствуя необъяснимое радостное предвкушение, когда ее пальцы коснулись клавиш. Стоило ли год избегать этого, чтобы в последний момент нарушить данное себе самой обещание? Эрика запела, все в зале затихли как по волшебству. Ее пальцы привычно извлекали аккорды из инструмента с такой легкостью, будто и не было перерыва длинной почти в год, Эрика закрыла глаза, забыв о зрителях и растворяясь в песне… Когда она закончила и последний аккорд затих под потолком, актовый зал взорвался аплодисментами и одобрительным свистом.

— Это просто нечто! — к Эрике подскочили ее подруги, а остальные ребята, окружившие фортепиано, согласно закивали, — ты должна спеть на концерте!

— Но экзамены… — попыталась возразить девушка, с сожалением закрывая крышку инструмента, спускаясь со сцены и поднимая сумку с учебниками. — Мне правда кажется, что это плохая идея.

И все-таки тем же вечером Эрика, не удержавшись, села за пианино, по памяти наигрывая мелодию и в полголоса напевая слова. «Неужели про пианино вспомнила? — заглянула в комнату мама девушки, хмуро поглядев на дочь, но почти сразу смягчившись. — А уроки готовить кто будет? Но песня красивая…» Эти слова неожиданно подбодрили Эрику. «Ничего страшного ведь не случится, если я сыграю на концерте, правда? — мысленно спросила она у себя, будто оправдываясь. — Я же смогу и учиться и репетировать… Мама вроде не против…» С этого дня школьные будни вдруг перестали течь размеренно, а полетели с огромной скоростью, Эрике приходилось делить время между учебниками и репетициями после уроков. Зато вернулось давно потерянное окрыляющее чувство, с которым маленькая Эрика торопилась на урок в музыкальную школу, теперь она также спешила в актовый зал, едва дожидаясь звонка с последнего урока. Приближались экзамены. Выпускникам становилось всё сложней — уроков в расписании и домашних заданий становилось все больше, учителя были все нетерпимее к ошибкам, а контрольные — все чаще. Многим не хватало времени на нормальный сон и еду, порой Эрика замечала в коридоре или углу класса одноклассниц в слезах, после очередного изменения расписания, да и сама с трудом справлялась с напряжением, но, тем не менее, она держалась и помогало ей во многом ее фортепиано. Теперь по вечерам Эрика играла не только песню для концерта, но и другие, полузабытые, но по-прежнему вызывающие воодушевление. Это помогало успокоиться и отдохнуть после тяжелого дня, полного волнений по поводу экзаменов.

В день первого экзамена она шла в школу с улыбкой, в отличие от многих своих одноклассников, ярко светило солнце, отражаясь в многочисленных окнах домов и пуская солнечных зайчиков по асфальту и прохожим, а легкий ветер шумел листьями деревьев, и в этом шелесте Эрике слышалась удивительная вдохновляющая музыка, будто говорившая: «Ты все сдашь». «До-си-ми…Скорость равна…» — формулы причудливо сплетались с нотами… На протяжении всех экзаменов музыка подбадривала Эрику и вовсе не мешала, совсем наоборот. И как можно было предположить, что то, что было частью тебя самого, могло принести вред? Нет, Эрике было бы куда хуже если бы она продолжала держаться за свое обещание, мучаясь сама и мучая других… Кто сказал, что музыка может быть только в жизни музыканта?

И вот экзамены остались позади, настал день концерта. В зале не было ни одного свободного места: выпускники, их родители, учителя… И вот под сдержанные аплодисменты на сцену вышла Эрика. Нервно одернув рукав праздничного платья, она села перед фортепиано и, глубоко вздохнув, занесла руки над клавишами.

— В этот светлый майский день

Мы с тобой навек простимся

И по свету разлетимся…

Ну а ты в нас просто верь, — ее голос разнесся по залу и каждый слышавший его понимал, что певица вложила в исполнение, как говорится, часть себя. Она пела, вспоминая годы учебы, и пусть многие говорят, что вспоминать в них нечего, для Эрики школа неразрывна была связана с друзьями, с которыми их скоро разбросает кого куда, с любимым учителем, много раз помогавшим ей советами, и, конечно, с музыкой… -

Мы стоим в последний раз

У дверей в знакомый класс…

В зале тихонько всхлипнул кто-то из родителей, а классная руководительница Эрики незаметно стерла с щеки слезу. А Эрика пела, не замечая ничего вокруг, пела в первую очередь для себя. И казалось, что школа поет вместе с ней, не люди, нет: стены, коридоры, парты и цветы на подоконниках, лестницы и двери… Те классы, у которых в этот день шли обычные уроки затихали и прислушивались к едва слышному фортепиано, которое, кажется звучало ниоткуда и отовсюду одновременно.

— Быстро годы пролетели,

Каждый вспомнит о своем.

Сколько песен мы пропели,

Сколько мы еще споем…

Последний аккорд песни потонул в шуме оваций. Эрика поднялась и поклонилась, не скрывая счастливой улыбки. Жалела ли она о том, что не сделала музыку делом своей жизни? Вовсе нет. Никто не сможет лишить ее музыки, она повсюду: в шелесте листвы, стуке капели, даже в математических формулах, а не только в клавишах фортепиано…

— Так ты не хочешь поступать в музыкальное училище? — спросили Эрику через несколько дней после концерта, — у тебя ведь настоящий талант.

— Нет, — беспечно улыбнулась девушка, — я стану инженером… но это ведь вовсе не значит, что музыке не найдется места в моей жизни, правда?

Часть вторая. Учитель

Четверг. Обычный серый четверг в конце ноября. По многолюдному проспекту, протянувшемуся от железнодорожной станции до городского парка, шел молодой мужчина.