небольшой нож. Ища нужное ему дерево, юноша забрел глубоко в лесную чашу и нос к носу столкнулся с тремя существами, которых раньше никогда не встречал в лесу.

Человекоподобные существа были ростом чуть выше Блаида, обладали мощными телами покрытыми черно-бурой шерстью и были вооружены дубинами…

— О, — басовито произнесло одно из существ, столкнувшееся с Блаидом. От него пахло мокрой псиной, а вонь изо рта могла посоперничать со смрадом разлагающегося трупа. — Человечишка. Вкусный.

— Вкусный! Очень вкусный! — в тон приятелю, ответило второе существо, а третье, не скрывая своего намерения, зашло за спину жертве.

— Ледренги¹, — в ужасе прошептал Блаид, вспомнив рассказ Хитреца Орнума о жестоких людоедах, которые когда-то населяли эти леса, но были беспощадно уничтожены.

— Я бить, — подал голос ледренг стоявший у юноши за спиной.

— Сильно не бить, — остерег своего соплеменника первый ледренг. — Если сильно бить, вкусное из головы разлетаться во все сторона…

В груди молодого человека образовался пульсирующий клубок, из страха, ужаса, трепета и… злости! Злости на себя и на ледренгов. Злость была палящей, как огонь и через несколько секунд, подогреваемая задетой гордостью, она вспыхнула ярким костром и огненной бурей прокатилась по его жилам, сжигая все эмоции и порождая ярость. Ярость! Голую, чистую ярость, которая невидимо поселилась в его душе багровым пылающим шариком. Он мысленно потянулся к нему…

Если бы кто-нибудь в тот момент наблюдал за разворачивающимися на глухой лесной поляне событиями, он бы смог подробно рассказать Блаиду, как его тело, под ошарашенными взглядами ледренгов, принялось трансформироваться. Ногти превратились в дюймовые когти, не уступающие в крепости алмазу, а в остроте жертвенному обсидиановому ножу. Его суставы выкручивались под немыслимыми углами, тело покрывалось густым мехом и при этом из его глотки вырывался дикий рык, от которого в жилах стыла кровь.

— Большой волк?! — удивленно произнес один из ледренгов.

— Мясо не вкусный! — констатировал второй.

— Я бить эта пёс! — ответил третий и бросился на волка с дубиной на перевес.

Битва была короткой и жестокой. Все три ледренга остались на лесной поляне с порванными глотками и распоротыми животами.

Сам Блаид, когда вновь принял облик человека, был сильно обескуражен, обнаружив, что его одежда порвана в клочья. Он до ночи хоронился в лесной чаще и лишь когда все улеглись спать, тихо прокрался в дом, но, как назло, в сенях столкнулся с Хитрецом Орнумом:

— Ты где так долго пропадал, сынок? — поинтересовался он, делая вид, что не замечает наготы младшего из сыновей.

— В лес ходил, искал подходящий бук для нового лука.

— Опасно сейчас в лесу, — предупредил Орнум. — Далеко лучше не соваться. Охотники видели странные, огромные следы… Говорят, очень похожи на следы ледренгов. Ох, боюсь, грядут недобрые деньки, если это, действительно, они в наши края вернулись. Прольют они кровушки людской…

— Не прольют, — хмуро ответил Блаид и прикрывая срам ладонями, проскользнул мимо отца к себе в комнату. Если бы он тогда оглянулся, то заметил бы веселый блеск в глазах Орнума и его легкую улыбку.

С этого дня Блаид стал часто уединяться в дремучих лесных чащах. И проверив, чтобы поблизости не было ни одной живой души, он мысленно тянулся к огненно-красному шарику, пульсирующему у него в груди. Обернувшись крупным волком, высотой в холке почти полтора метра, он тут же приступал к изучению возможностей своего нового тела. Бег со скоростью выпущенной из лука стрелы, десятиметровые прыжки в длину и трехметровые вверх, неутомимость на протяжении многих часов. Но самое главное, это зубы и когти, которые с легкостью прокусывали и рвали стальную кирасу…

Блаид умирал. Он внутренним зрением видел пульсирующий шарик ярости, но его ментальных сил не хватало, чтобы дотянуться до него. Как он не пытался, как он не рвался всем своим естеством к этому маленькому, размером с горошинку, огненному пульсирующему комку, у него ничего не получалось. Все попытки были тщетны, он умирал!

Острая боль в кончике безымянного пальца, вызвала естественную реакцию: ладонь сжалась в кулак. Раздался писк и одновременно с этим хруст костей, а затем до трепещущих ноздрей молодого человека донесся запах теплой, терпкой крови. Преодолевая слабость, он поднес кулак ко рту и превозмогая брезгливость, впился зубами в тушку крупной крысы. Высасывая её кровь и разрывая её плоть зубами. Он глотал дурно пахнущее мясо не пережевывая его, и не обращая внимания на куски шерсти и кости…

Когда от крысы осталась лишь изодранная шкурка, он отбросил её в сторону и погрузился в свои ощущения. Несмотря на то, что крыса была крупной, полученных калорий и питательных веществ было слишком мало, чтобы восстановить поврежденное тело и уж тем более обернуться в волка. Он мысленно обратился к огненно-красному шарику, не надеясь дотянуться до него, но тут его ждал сюрприз. Возле пылающей горошины появилась ещё одна, бледно-голубая, со стальным отливом. Он удивленно потянулся к ней мыслью и у него это получилось. Он почувствовал её приятную прохладу, идеальную гладкость и плавность формы. Шарик мигнул холодным светом и по телу Блаида, от кончиков пальцев ног побежала морозная волна. Когда она достигла его головы, сознание померкло…

Сколько прошло времени Блаид не знал, но чувствовал он себя превосходно. Открыв глаза, он растерянно захлопал ими, потому что, несмотря на кромешную тьму подземелья, он всё отлично видел, но его камера как-то изменилась, он будто смотрел на неё сверху вниз и в перевернутом виде.

— Демоны вонючие, — выругался мужчина, рухнув на пол с высоты потолка, под сводом которого он висел вниз головой в образе крупной летучей мыши. Вспомнив свои опыты с телом волка, он вновь погрузился в себя и мысленно оттолкнулся от бледно-голубого, вибрирующего шарика и тут же превратился в человека. Вот только тело его, совсем недавно не имевшее и сантиметра живого места, было в полном здравии, а от ссадин и раны на груди не осталось даже шрамов. Оглядев камеру, он обнаружил не меньше двух дюжин обескровленных трупов крыс, удивленно хмыкнув, он поднялся во весь свой не малый рост, потянулся, приятно похрустывая суставами и позвонками и тут же лег на тюфяк, посчитав, что глупо сейчас поднимать шум и суматоху, призывая немедленно отвести его к командиру гарнизона. Всему свое время, а сейчас время набираться сил!

* * *

— Вашу душу мать, — снаружи закрытой двери каземата раздались гневные крики и удары. — Вы там дрыхните, что ли?

— Ничего не дрыхним,