некоторую дистанцию, чтобы никто, я сам в том числе, не забывал, что я всё-таки не Ренский.

Как всегда в последнее время, я остановился на минутку полюбоваться забором. За прошедшее лето мастера успели полностью отделать саженей двадцать и начали выкладывать изразцы на следующей паре пролётов. В общем, не пройдёт и тридцати лет, как сюда начнут водить туристов… впрочем, туристов вполне можно водить и сейчас, турист — существо непритязательное, ему можно показывать вообще что угодно, да и продавать тоже.

Я привычно поздоровался с охраной.

— Выясните, где я могу найти сиятельную Стефу, — распорядился я.

Я с лёгким интересом отметил, что у дежурного не возникло ни малейших сомнений в моём праве отдавать распоряжения. Он немедленно схватился за трубку телефона и после недолгих переговоров доложил:

— Сиятельная Стефа в настоящее время находится у Матери.

Не очень удачно. Хотя почему же неудачно? Нужно бросать эту привычку шарахаться от Ольги, сколько можно, в самом деле?

— Ну что же, — я пожал плечами, — сообщите сиятельной Ольге, что я направляюсь к ней.

Секретарша Ольги с улыбкой кивнула на дверь кабинета:

— Заходите, господин Кеннер, Мать будет рада вас видеть.

Как ни удивительно, Ольга, похоже, и в самом деле была рада меня видеть. Во всяком случае, улыбнулась она мне вполне искренне и поздоровалась очень приветливо.

— Я не помешал? — деликатно спросил я. — А то как-то так получилось, что я без предупреждения ввалился.

— Не помешал, — улыбнулась Ольга. — Мы уже закончили. А с тобой всегда интересно встречаться.

— Уж точно не скучно, — смешливо фыркнула Стефа.

Они переглянулись, и Стефа спросила:

— Ты по делу, наверное?

— Да просто повидаться, давно к вам не заглядывал. Но дело небольшое тоже есть.

Обе совершенно одинаково усмехнулись.

— К тебе дело есть, — уточнил я, глядя на Стефу.

— Ко мне? — удивилась она.

— Новый учебный год начался, — с укоризной посмотрел я на неё. — Надо что-то решить с графиком наших занятий.

— Ах да, — вспомнила Стефа. — Решим, конечно же. Как началась учёба?

— Болезненно, — я поморщился при этом воспоминании.

— Да, я слышала, что боевую практику резко увеличили, — кивнула Стефа.

— Максакова рьяно взялась за дело, — с ноткой презрения заметила Ольга. — Заглаживает свою дружбу с Машкой.

— Максакова? — не сразу понял я связь. — Дружбу?

— Реформа учебных программ, — пояснила Стефа. — Ты же не думал в самом деле, что мы не выясним всё про эту историю с Греками? Ты тогда оговорился, и мы поняли, что не всё там просто, вот и начали всерьёз интересоваться. А ты всё-таки мог бы нам и рассказать.

— Если бы это вам как-то угрожало, то, наверное, рассказал бы, — вздохнул я. — Или хотя бы намекнул. А просто так рассказывать… кем бы я был, если бы трепал языком на каждом углу? Хватило и того, что случайно сболтнул лишнего.

— Ладно, не бери в голову, — махнула рукой Стефа. — Мы всё понимаем и не в претензии. Кстати, ты знаешь, что Анна сейчас очень на тебя сердита?

— Анна? — непонимающе переспросил я. — Максакова?

— Нет, наша Анна из Рифейска. К ней обратились карлы с предложением продавать через нас свои сплавы и прочее. Она должна была вернуться с сыном — сын-то вернулся, а вот ей теперь приходится сидеть в Рифейске.

— А я-то тут при чём?

— Не скромничай, Кеннер, — с усмешкой сказала Ольга, включаясь в разговор. — Мы знаем, что ты предложил Анне представить это как её заслугу. Но у нас такое не принято — она доложила всё как есть, включая ваш с ней разговор. Так что мы знаем, что на самом деле это ты организовал.

— Нет, Ольга, это совсем не так, — решительно отказался я. — Да, я посоветовал карлам обратиться к вам, поскольку сам этим заниматься не мог. Но они обратились бы к вам и без моего совета — Анна у них единственный подходящий контакт в Рифейске. Так что это скорее заслуга Анны, которая сумела подружиться с Норитом.

— А почему сам не мог?

— Потому что это никак не подвести под производство, а заниматься перепродажей дворянское семейство не имеет права. Хотя такая возможность, в принципе, существовала — можно было обойти этот закон созданием определённого вида кооперативного товарищества. Так поначалу и предполагалось, но старейшины вдруг засомневались и начали тянуть время. Мы не стали дожидаться, что они там в конце концов надумают, и сделали с Кальцитом обычное товарищество, куда торговлю уже никак не втиснуть.

— Не жалеешь сейчас, что не стал дожидаться?

— Вот уж о чём я точно не жалею и жалеть не буду, — усмехнулся я. — Решение там было формально законное, но в целом несколько сомнительное. Проблема в том, что у нас и без того хватает сомнительных занятий. Зеленная лавка формально не наша, ювелирная лавка формально производство, ещё скоро добавится и торговля, которая формально не торговля. К каждому из этих дел формально не придраться, но как бы количество не перешло в качество — Дворянский совет может ведь в конце концов и решить, что у нас как-то многовато сомнительных предприятий. Вы же сами знаете, как пристально за нами наблюдают. На этом фоне ещё и торговля рифейскими сплавами мне совсем не сдалась.

— Что за торговля, которая формально не торговля? — заинтересовалась Стефа.

— Это пока секрет, — улыбнулся я.

— А что за ювелирная лавка?

— Она скоро откроется, уже и помещение подыскали. Это лавка как раз нашего с карлами товарищества, будем в ней продавать нашу совместную продукцию. Один артефакт уже почти готов, скоро выставим его на аукцион.

— Всего один артефакт?

— Пока только один, — кивнул я.

— И сколько вы за него попросите? — скептически подняла бровь Ольга. — Расходы на лавку-то сумеете окупить?

— Стартовая цена будет пятьдесят тысяч гривен, а там посмотрим, как ставки пойдут.

Сёстры онемели. Наконец, Стефа спросила:

— Не много ли просишь?

— Не для бедных безделушка, конечно, — глубокомысленно согласился я.

— Знаешь, Кеннер, — решительно сказала Ольга, — я вот себя к бедным никак не могу отнести, но я в жизни не отдам столько за какую-то побрякушку.

— Не загадывай раньше времени, — улыбнулся я. — Впрочем, с аукционом пока ещё ничего не решено — Лена подумывает выкупить это украшение для себя, по стартовой цене, конечно. Я её уговариваю этого не делать, но если уговорить не получится, то какой тогда аукцион?

— Лена хочет это купить за пятьдесят тысяч[1]? — неверяще переспросила Ольга.

[ 1 — Пятьдесят тысяч гривен — это примерно пять миллионов долларов.