в корму! Командир Тихоокеанской эскадры Старк человеком был робким, острожным и безынициативным. Командуя флотом, он не смог отстоять свою независимость и послушно выполнял приказы Наместника. Но Алексеев лишь указывал, что надо делать, не неся за свои решения никакой ответственности. В случае неприятностей именно Старк оказывался крайним. Начальник штаба адмирал Витгефт зарекомендовал себя милейшим и добрейшим аккуратистом, адмиралом «бумаг и чернильниц». Хлебосольный, он с радостью принимал у себя офицеров, щедро угощал их коньяком и чаем с вареньем, оказывал разумную протекцию, но боевой опыт его равнялся нулю. Воевать он боялся, всеми силами открещиваясь от подобной чести. Адмирал Греве занимал должность командира порта. Медлительный, нерасторопный и сонный он непосредственно следил за различными работами. Именно Греве так повел дело, что подрядчики считали вполне допустимым явлением задержку сдачи объектов на год или даже больше. Наверняка там и без взяток не обошлось. Бывший командир «Громобоя» Иссен считался толковым моряком, но недавно получил контр-адмирала и сразу же доказал, что одно дело командовать крейсером, и совсем другое — несколькими судами. Единственными адмиралом, который заслуживал некоторого уважение Храброва, являлся князь Ухтомский, держащий брейд-вымпел^[3] на «Пересвете» и исполняющий обязанности младшего флагмана эскадры Тихого океана. Да и то, он неплохо показывал себя лишь в мирное время, но что будет, когда начнется война? Кажется, смелости ему все же не хватало. Кроме указанных адмиралов, в Артур со дня на день должны были прибыть еще двое, Лощинский и Молас. Первый ранее служил младшим флагманом Балтийского флота и за проявленные качества удостоился Высочайшего благоволения. Второй, католик по вероисповеданию, ранее командовал броненосцем «Орел». Многих занимало, что от них ждать.

Среди сухопутных командиров дела обстояли не лучше, а скорее всего и хуже. Трус, въедливый педант и интриган генерал Стессель исполнял обязанности коменданта Порт-Артура. Начальник артиллерии Никитин считал всех моряков бесполезными дураками и мог часами не вылезать из-за стола, имея устоявшуюся репутацию алкоголика, трезвым его видели редко. Командир 4-й Восточной Сибирской стрелковой дивизии Фок во всем слушался Стесселя, они считались друзьями и тратили время на различные депеши в Петербург, кляузы, интриги, бесконечную бумажную волокиту и прочие «веселые» занятия кабинетных стратегов. Смирнов выглядел решительным, но недалеким, прямым как штык и примерно таким же с точки зрения находчивости и смекалки. Мягкий и правдивый Рознатовский разваливался от прогрессирующего паралича. Лишь Кондратенко и Белый с полным правом считались настоящими генералами, умными, инициативными и решительными, но их было всего двое и решительного голоса они не имели.

Так обстояли дела с командным составом флота и армии. Война приближалась, а между тем подавляющая часть портартурцев и офицеров искренне считали, что конфликта не будет, японцы лишь пугают да гремят оружием. Храбров знал, что все будет иначе. Более того «небольшая победоносная война», которую так ждали многие видные фигуры во главе с министром внутренних дел Плеве, обернется для России чудовищным крахом, заложившим основы дальнейшего развития революционного движения и, как следствия, упадка страны и гибели миллионов.

Именно здесь, на территории Порт-Артура, Квантунского полуострова, Чемульпо, Желтого, Восточно-Китайского, Японского морей и Тихого океана должен начаться и закончиться трагический акт истории, приведшей к катастрофе. Вместо стремительного и стратегически правильного развития на Дальнем Востоке, создании Желтороссии и получении ряда ключевых экономических и военных преимуществ Россия надорвется и бездарно потеряет удивительные возможности, которые судьба дает столь редко! Здесь Империя могла наконец-то встать на одну ступень с ведущими мировыми державами, здесь ковалось её будущее, мечты и надежды. К сожалению, все пошло прахом, страна потеряла Манчжурию и десятки тысяч жизней. Она получила болезненный удар, напоминая былинного богатыря, который шагал, шагал, да вдруг споткнулся. И вроде выровняться все же удалось, но посеянные ростки проросли, неуверенность и слабость привели к революции 1905 года, а затем пришел 1917, позорный Брестский мир и гражданская война.

Капитан первого ранга Храбров знал будущее и то, какими невероятными потерями и жертвами обернется нынешняя война. Складывалось впечатление, что всё, буквально всё, было против России. Японии же, наоборот, невероятно везло в ряде самых ключевых моментов. Люди, оружие, техника, погода, внешняя политика, внутренняя ситуация, отдаленность театра военных действий, коррупция, казнокрадство и вопиющая некомпетентность работали против России. Храбров помнил многие детали и твердо верил, что может повлиять на историю. Возможно, именно для этого неведомая сила и закинула его в прошлое.

Глава 2

Храбров расплатился с рикшей пятикопеечной монетой. Тот с поклоном принял ее и сразу же засунул в рот для надежности. Бедные китайцы не доверяли дырявым карманам и предпочитали более проверенный способ временного хранения денег.

У пирса ждал аккуратный девятиметровый паровой катер с тремя матросами и мичманом Соловьевым. Храбров перешел по сходням и кивнул молодому офицеру.

— Отваливаем, ребята, — весело приказал тот.

Попыхивая трубой словно заправский буксир, катер пошел резать свинцового цвета волну, направляясь к «Наследнику». Тут и там по воде скользили вельботы, гички^[4] и шампуньки^[5]. Лихтеры^[6] дымили, напоминая злых и деловитых шмелей. Несмотря на непогоду, многие офицеры торопились на берег или возвращались на борт. Бухта Артура была относительно небольшой, состоящая из Западного и Восточных бассейнов. Судов сюда набилось как сельдей в бочку, так что приходилось лавировать между монструозными корпусами броненосцев и крейсеров. Сразу за «Петропавловском» и «Палладой» сквозь мокрый снег начал проявляться знакомый силуэт родного корабля.

«Наследник» относился к новейшим крейсерам линейки «Дрейк» и построили его на английской верфи. Он должен был быть четвертым и последним в серии, для него даже имя уже придумали — «Левиафан». Император Николай II приобрел его на личные деньги, и данная история не была лишена определенной доли неправдоподобности.

Началось все с того, что Храбров приложил немало сил и энергии, дабы оказаться на узкой японской улице