казалось, что тот не только не обескуражен, а наоборот, рад. Нет, ну как себя вести с этаким самовлюбленным наглецом? Эх, да если бы не покровительство самого Императора…

— Честь имею, — капитан четко повернулся на каблуках и покинул кабинет, чеканя шаг. Он точно издевался!

* * *

Капитан первого ранга Евгений Храбров расписался в канцелярии Морского штаба в получении толстого, опечатанного сургучными печатями, секретного пакета. Несколько минут он разговаривал с находившимися там же Григоровичем, Косовичем и Эссеном. Первый командовал новейшим броненосцем «Цесаревич» и отношения у них сложились хорошие, товарищески-деловые. Второй являлся капитаном крейсера «Паллада», и они недолюбливали друг друга, а третий уверенно управлял «Новиком». Его Храбров считал другом.

— Так что, Иван Константинович, не против сегодня вечером принять меня у себя? — поинтересовался Храбров. — Ухожу я надолго, не грех и посидеть на дорожку.

— Конечно, буду только рад, — заверил Григорович, оглаживая бородку. — Я и Щенсновича приглашу.

— Славно! А с тобой, Николай Оттович, встретимся на «Новике» часиков в десять вечера, — Храбров обговорил с другом последние детали и спустился по широкой мраморной лестнице в холл, надел шинель и вышел на улицу. Как и обычно, вокруг Штаба было людно. Десятки офицеров, матросов и чиновников торопились по своим делам. Капитан взял рикшу и приказал отвезти себя на главный пирс.

Погода в Артуре была собачьей. Январь оправдывал название зимнего месяца и почти ежедневно нёс тучи с мокрым снегом. Благодаря субтропической широте средняя температура зимой здесь держалась в районе нуля-двух градусов тепла, но сильные океанические ветра заставляли постоянно мерзнуть, простывать и ругать климат. На контрасте с Атлантикой и тамошним теплым Гольфстримом он выглядел крайне отвратно.

Повозка могла вместить двух человек и была оборудована крышей с подножками. Тащил ее щуплый, низкорослый китаец, чья выносливость невольно внушала уважение. Китайцы вообще могли трудиться чуть ли не целый день за миску-другую риса.

Ехали по «Этажерке» — набережной, которая выходила к порту и докам. Обычно «Этажерка» являлась главным местом для моциона местных жителей, здесь находились многочисленные ресторации, стояли скамейки, а по вечерам зажигались фонари. Сейчас, по случаю мерзкой погоды, в окнах горели уютные огоньки, но сам бульвар выглядел пустынным. Лишь изредка показывалась одинокая фигурка, да проезжала встречная повозка или бежал рикша. Не так давно закончились многочисленные гуляния на Рождество и Новый год, но сейчас люди вновь окунулись в рядовые будни.

Золотая гора защищала гавань с моря, а Перепелиная делила город на две части, Старый и Новый. Впереди, за небольшой речкой Лунхэ и служащей мостом дамбой, находилась железная дорога, вокзал и Старый город, представляющий собой беспорядочное скопление узких улочек, фанз и редких европейских домов. Порт и эскадру защищали многочисленные номерные батареи на горах и возвышенностях. Три из них считались наиболее важными, а потому носили имена — Электрический утес, Артиллерийская и Белый волк.

Справа находился порт и внутренний рейд. Сквозь летящую с небес кашу виднелись силуэты судов российской эскадры. Семь массивных броненосцев напоминали заснувших китов, неповоротливых и грозных, удобно устроившихся на воде и ни о чем не беспокоящихся. Среди них находились и крейсера. В эскадре Тихого океана их насчитывалось двенадцать единиц, включая вспомогательные и устаревшие, но часть перевели во Владивосток, а «Диана» несла дежурство на внешнем рейде. Крейсера уступали броненосцам по водоизмещению, бронированию и мощи, но зато превосходили в скорости, маневренности и возможности автономного плаванья. Среди них находился и новейший «Наследник», к которому Храбров испытывал едва ли не любовь. К крейсерам он вообще относился сугубо с теплотой. Для данного времени и нынешних технологий они представляли собой прекрасное произведение военного инженерного искусства, даже просто смотреть на них было приятно.

Канонерских лодок, эскадренных миноносцев и транспортов насчитывалось свыше двух десятков. Дюжина гражданских пароходов и парочка пакетботов дополняли картину. На выходе у Тигриного Хвоста работали землечерпательные пароходы, прозванные «грязнухами». Порт-Артур удобно располагался в стратегически важном заливе Люйшунь и имел такое несомненное преимущество, как незамерзающая бухта. Вот только размерами гавань могла бы быть и побольше. Ещё китайцы начали проводить работы по углублению дна, сейчас они продолжались, но как-то вяло, без огонька, так что броненосцы и самые тяжелые крейсера не могли пройти фарватером и покинуть бухту в отлив.

В двадцати милях к северо-востоку располагался порт Дальний, детище всесильного министра финансов Витте. В его строительство успели вложить колоссальную сумму в тридцать миллионов рублей, подвели ветку железной дороги, оборудовали больницей, электростанцией, причалами, механизированным портом, доками, мастерскими и прочими сооружениями. Обладающий прекрасной планировкой и расположением Дальний в короткие сроки занял второе, после Шанхая, место по грузообороту на всем континентальном побережье от Охотского до Южно-Китайского моря. Его удобная гавань была способна принять сотню броненосцев и океанических судов, она не замерзала зимой и не имела зависимости от приливов-отливов. По уму, базу Тихоокеанского флота стоило размещать именно там, а не здесь, хотя слухи, что через два-три года эскадру переведут в Дальний, ходили.

Витте имел на Дальний серьезные планы и всячески подстегивал развитие своего проекта. В Артуре же, с точки зрения Храброва, львиная доля службы, работ и строительства шла ни шатко, ни валко. Подавляющая часть собравшихся здесь адмиралов и генералов не имела реального военного опыта. Если они где и сражались, то молодыми мичманами и поручиками на последней Русско-Турецкой войне. Относительно недавний поход на Пекин никого и ничему толком не научил, слишком уж быстро он подошел к концу. Настоящая война закончилась двадцать шесть лет назад, с тех пор в крупных конфликтах Россия участия не принимала, все обросли «жирком», обленились, утратили хватку и погрязли в интригах.

Наместник Алексеев вел себя как сибарит и непререкаемый диктатор. В общении с офицерами он был вежлив, но не дай Бог кто-то из них посмеет его ослушаться! Таких вольнодумцев ждали гнев, опала и чертова дюжина якорей