Срывается и лезет. Долезла до форточки, мяукнула напоследок и прыг! Это с пятого этажа! Самоубийца. Выскочил Витька во двор подобрать разбитую. Нету, ни живой, ни мертвой.

Вечером, в тот же день, слышит Витька стук, тихий такой... А ему ни шевелиться, ни отвечать неохота. Молчит. Опять стук, уже погромче. «Стучи, черт с тобой... — подумал он, хотел на другой бок перевернуться, и тут прояснилось: — А вдруг кто из дружков? — Поднялся с голой кровати. — Нет, те бы громче стучали. Кто тогда?»

Протопал к двери. Открыл. Во! Грущев. Сосед. Уж кого не ожидал. Даже растерялся.

— Это, Афанасий Никитич... Проходи, пожалуйста. Садись. Вот, на подоконник, что ли...

— Ничего, ничего, я постою. — Грущев глубоко вздохнул, медленно обвел глазами пустую комнату, задержал взгляд на голой панцирной сетке старой кровати и опять вздохнул. Витька начал злиться:

— Чего вздыхаешь, божий человек? Что, не по душе?

— Дерзишь вот, злобишься. А это нехорошо, не по-человечески. Попросил бы меня помочь...

Хотел Витька послать его куда подальше, да вовремя сдержался, вдруг...

— Дай трояк опохмелиться, — сказал он напрямик.

— И трояк дам, и еще кое-чем помогу. Ведь я давно за тобой наблюдаю...

— Это почему? — удивился Витька.

— Ждал, когда прийти на помощь тебе, когда ты оценить ее сможешь и ответить. И вот вижу — пришла пора.

— Вот и помоги на работу устроиться... — обнаглел Витька.

— Устрою. К себе на склад возьму...

— Грузчиком?! — воскликнул Витька, вспомнив, что кто-то ему говорил: Афанасий Никитич работает завскладом не то в потребсоюзе, не то на макаронной фабрике. — Грузчиком — никогда. Вот слесарем бы...

— Слесаря мне не нужны. А грузчиком — пожалуйста. Работа не пыльная. Через годок и права вернут, опять шоферить начнешь. Шофер свой мне очень нужен. Ну, как?

Вот с того дня и стало Витьке везти. Да еще как! В отделе кадров как родного приняли, без всяких проволочек, и на статью не глянули. Работа на самом деле не пыльная. И столовая дешевая. На полтинник можно вот так наесться. Да и Афанасий Никитич обещал двести колов платить. А за что? За день машину с мармеладом разгрузили. И это на трех грузчиков. Двое — те старые — косятся, ворчат. Черт с ними, пускай ворчат.

А на складе чего только нет — и мед, и спирт, и коньяк разный: и в бутылках, и в бочках; и грузинский и армянский, и даже французский... Но этот отдельно — за решеткой, под замком.

Недельку Витька отработал и заскучал. Ну что это... Никакого интересу. И только Афанасий Никитич отправился в контору сдавать какие-то документы, Витька вышел из склада — оглядеться. Обошел вокруг, везде бочки, ящики — пустая тара всякая штабелями сложена. Нечем поживиться, а еще горпищекомбинат называется. Цехов штук восемь. Скукотища! Только хотел отойти подальше — сигнал. Машина подошла к эстакаде. Витька, не торопясь, достал из кармана сигарету. Прикурил. Один из грузчиков — Федя Рябой, сухощавый, жилистый мужик, — уже выскочил из склада и открыл задний борт. Во дисциплина! Выдрессировал их Грущев. Зыркнул Рябой глазами на Витьку и кричит:

— Иваныч, кати!

Через минуту второй грузчик подкатил бочку. Рябой бросился помогать. Но хоть и небольшой порожек, да, видать, бочка неподъемная. Несколько раз они с криком: «Раз-два! Взяли!» — пытались закатить ее в машину. Витьку не звали, делали вид, что не замечают. «Договорились. Ну, черт с вами, — разозлился он. — Не хотите, не надо. Рвите пупы сами».

Грузчики попытались закатить бочку еще раз, опять неудача. Тогда Рябой крикнул шоферу:

— Мишка, подсоби!

Шофер вылез из машины. Потянулся до хруста. Сплюнул. Пнул ногой заднее колесо. Залез на него и, придерживаясь за борт, с любопытством уставился на грузчиков.

— Чего надо?

— Подсоби, — закричал, багровея от натуги, Иваныч.

— Трояк дай, подсоблю, — ухмыльнулся Мишка.

— Какой такой трояк?

— А тот, что Афанасий каждый вечер тебе дает. Тебе да Иванычу.

— Дурак! Тьфу! — Иваныч сверкнул глазами в сторону Витьки и покрутил у виска пальцем.

— Раз такой умный, то и кати сам, — буркнул Мишка и снова полез в кабину.

— От скотина! — выругался Рябой. Немного погодя он вернулся с доской. Действуя ею как рычагом, поднатужился, и бочка медленно покатилась в кузов. Иваныч стал закрывать борт, а Рябой, размахнувшись, бросил доску, да так, что она пролетела рядом с Витькиной головой. Еле пригнуться успел.

— Ты чего это? — заорал он, но Рябой с Иванычем молча скрылись за дверями склада.

Шофер, оскалив зубы, завел машину и потихоньку поехал к цеху. Витька остался один. Очень уж ему не хотелось идти в склад. «А что, могут и по шее надавать». И тут он вспомнил — час назад, выбрасывая пустую тару через запасную дверь, он ее не запер. Пошел, дернул. Точно. И если только что был в смятении и не знал, как подступиться к грузчикам, то теперь в нем загорелось любопытство — чем они занимаются, что делают?

Осторожно протиснулся в дверь, закрывать за собой не стал — мало ли чего. И пошел по узкому коридору мимо ящиков и бочек. Дошел до угла, выглянул. Грузчики сидели в дальнем конце склада и что-то ели. «У-у, проглоты!» Витька пошел назад, мучительно соображая, что бы им такое устроить. Вышел за дверь, поискал глазами. Взгляд наткнулся на пустые ящики из-под сливочного масла. «Сейчас, только вот...» — он глянул назад. За дверью стояли полные, нераспакованные ящики. Целый штабель.

Витька на цыпочках прокрался до угла. Выглянул. Грузчики были на том же месте. Рябой что-то говорил, размахивая руками. Иваныч полулежал на мешках с сухофруктами.

И тогда Витька решительно схватил ящик масла и вытащил его во двор. Сунул в кучу пустых и вернулся назад. Второй ящик... Третий! «Хватит, хватит, — шептал он сам себе, но кто-то внутри его требовал: — Еще! Пусть знают... Пусть попрыгают...»

И только когда пять ящиков лежали у забора в куче тары, Витька остановился. Перевел дух. Вытер пот. Прикрыл плотнее дверь и вернулся назад к эстакаде. Уселся на солнышке. Достал сигарету. Руки дрожали.

«Пусть попляшут!» — подумал он со злорадством и вдруг сообразил, что грузчики ни при чем, наказал он своего благодетеля — завскладом Грущева. Догадка была так неожиданна, что Витька застыл с зажженной спичкой в руке. Спичка, догорев, обожгла пальцы. «Тьфу ты, черт! — выругался он, тряся кистью. — Надо же... Афанасий Никитич... Ну и что, а он им по трояку каждый вечер дает. А мне нет. Может, и не дает... Дает! Мишка врать не станет. Вот и пусть. Будет давать... перетащу назад».

Успокоившись, Витька покурил, прошелся вокруг склада, присмотрелся. Полные ящики среди тары были так незаметны, что он растерялся. И только когда подошел совсем близко, угадал их.