сказала?
– Конечно!
– Умница.
– Знаю.
Он огорчился, и, должно быть, поэтому решил запрыгнуть на бортик фонтана и прогуляться по нему. Запрыгнуть у него вышло, сделать пару шагов – тоже. Потом же он оглянулся на меня. Не знаю, что у меня было на лице, но вербальную реакцию я выдавать не собиралась, поэтому молча ждала. Он шагнул еще, поскользнулся на листах, пошатнулся – и вот уже раздался всплеск-плюх. Меня передернуло от омерзения, звук был отвратительный, и какая же там наверняка была гадкая жидкость! Я подошла к фонтану. Анатоль там был жив и цел, но весь в грязище, воде, листьях, ветках и чем-то противном – это выглядело даже впечатляюще на его огромном бежевом пуховике.
– Ты как? Выглядишь как жуткое чудовище из малобюджетного хоррора.
– Не хочешь мне помочь?
– Нет, мне очень нравится это пальто и штата ассистентов, которые его вылижут, у меня нет.
Он выбрался из фонтана. По дороге к дому он драматично хромал и обижался, что я высмеиваю его – он, как собаки, забывал, какая именно нога должна волочиться, это было презабавно.
Когда он привел себя в порядок, уговорил хозяйку пообещать попробовать почистить пуховик, когда я подтвердила, что да, конечно, это я столкнула его в грязь в качестве мести, мы с Анатолем устроились в гостиной, на меховой шкуре у камина. Старушка… – Почему у меня в твоих записках до сих пор нет имени? – Потому что я его тогда не знала? – Ну так узнавай скорее, что заладила, старушка то, старушка это. – Узнаю так быстро, как смогу, хорошо? – Хорошо. Старушка любезно принесла нам кастрюлю вкуснейшего горячего шоколада, который мы поставили рядом с огнем, чтобы не остывал.
Это был очень приятный вечер – мы болтали о фильмах и книгах, много смеялись, Анатоль не лез ко мне с ненужными предложениями, я почти преодолела свою неприязнь. – Все, давай закругляться, – предложила я, когда разговор начал затихать. – Эти ваши прогулки на свежем воздухе и камин, теперь я хочу поспать перед ужином. Он согласился. Дальше случился нелепый момент из тех, которые никогда не должны случаться в жизни. Впрочем, он оказался занятным. Мы замешкались в дверном проеме, потому что старушка поправляла украшения на одном из черепов и перегородила проход стремянкой. Когда она наконец начала слезать, я заметила, что Анатоль поглядывает наверх, и тоже посмотрела. Там был дурацкий рождественский венок. Я мысленно вздохнула, застонала, выругалась, но! Анатоль улыбнулся и сказал: – Даже спрашивать не буду, знаю, это сексистская традиция. Он попрощался со мной и ушел. – Только не говори, что это тебя впечатлило, – сказала старушка. Я подумала, что надо все-таки как-то выяснить ее имя, но не решилась. – !!! – ;)
Я приготовилась повторить свой вчерашний набег на столовую, но там меня ожидало сочельниковое чудо в виде сияющего Анатоля и теплоты, почти жара. – Я договорился, чтобы во время еды тепло включали, представляешь? Представляла я с трудом, но удовольствие от завтрака получила огромное, мне даже не мешали ни компания Анатоля, ни подозрительные поглядывания старушки.
После завтрака Анатоль предложил прогуляться – я не хотела и отказалась. Через полчаса он предложил посмотреть вместе какой-нибудь фильм – я снова отказалась. От вечеринки в одиннадцать утра в гостиной – тоже. И от игры в слова, шарады и нинтендо свич. Когда он появился на пороге моей комнаты в очередной раз, я спросила: – Слушай, у тебя есть какая-то традиция – проводить сочельник в компании неважно кого, поэтому ты изнываешь? Он покраснел, по-детски засопел, сжал пальцы в кулаки и выдал: – Я хочу проводить время с тобой, потому что я тебя полюбил! – Ага, – ответила я, – понятно. Если ты вдруг не заметил, то чувство не взаимное, поэтому давай сворачивать этот разговор. Ситуация и так дурацкая, а тут еще и это. Будет удобнее, если мы как-нибудь оставим эту тему.
Только оставить ее он не сумел – весь день, весь вечер Анатоль печально слонялся по дому и попадался мне на глаза. За ужином он был само страдание: со вздохами, покрасневшими глазами, попытками пронести вилку мимо рта, а бокал – мимо стола. После – никак не мог уловить, что никакие уговоры не заставят меня повторить вчерашние посиделки у камина. – Но я же ничего не буду делать! – Ох, я начинаю понимать женщин, которые считают, что адекватных мужчин не существует. Что же ты никак не поймешь, как это работает? Тебе говорят нет, и это все, конец. – Я же тебя люблю! – А я тебя нет. Он убежал наверх, а ко мне подошла старушка. – Так интересно, это все! – Несомненно. – И другое интересно – мне все время хочется сказать что-то в духе, а чего ты вообще хотела? А ты ведь явно ничего такого не хотела. – Вот здесь был бы отличный момент, чтобы узнать мое имя! – Согласна! Но мне что-то в голову не пришло. – Со мной-то у камина хочешь посидеть? А лучше даже – на веранде. Идея посидеть на веранде мне понравилась – я привыкла к прохладе Охотницы, и это звучало вполне неплохо – замерзнуть снаружи, чтобы потом вернуться внутрь, к камину. У нас был глинтвейн и имбирное печенье, пряное настолько, что драло горло. Были пушистые, колючие, очень теплые пледы. Старушка рассказывала про охоту, грозилась через пару повторений напитков провести мне экскурсию по всему дому и показать, какие из рогов были ее заслугой. Я почти согласилась заняться этим прямо сейчас, но тут на веранду выскочил Анатоль. – Я пойду гулять в лес! – Парк, – поправила его старушка. – И, может, лучше отложить прогулку до утра? – Нет! Я хочу гулять, а тебе нужно научиться уважать чужие решения. – На этом он драматично завернулся в свой теперь пятнистый пуховик и ушел в лес – ну, то есть парк. – Ты же понимаешь, что он хочет, чтобы ты помчалась за ним? – Естественно. – Побежишь? – Конечно, нет.
Когда мы насиделись, Анатоль все еще не вернулся. Я беспокоилась, раздражалась из-за этого, но не настолько, чтобы все-таки пойти за ним.
Наутро у меня
Когда он привел себя в порядок, уговорил хозяйку пообещать попробовать почистить пуховик, когда я подтвердила, что да, конечно, это я столкнула его в грязь в качестве мести, мы с Анатолем устроились в гостиной, на меховой шкуре у камина. Старушка… – Почему у меня в твоих записках до сих пор нет имени? – Потому что я его тогда не знала? – Ну так узнавай скорее, что заладила, старушка то, старушка это. – Узнаю так быстро, как смогу, хорошо? – Хорошо. Старушка любезно принесла нам кастрюлю вкуснейшего горячего шоколада, который мы поставили рядом с огнем, чтобы не остывал.
Это был очень приятный вечер – мы болтали о фильмах и книгах, много смеялись, Анатоль не лез ко мне с ненужными предложениями, я почти преодолела свою неприязнь. – Все, давай закругляться, – предложила я, когда разговор начал затихать. – Эти ваши прогулки на свежем воздухе и камин, теперь я хочу поспать перед ужином. Он согласился. Дальше случился нелепый момент из тех, которые никогда не должны случаться в жизни. Впрочем, он оказался занятным. Мы замешкались в дверном проеме, потому что старушка поправляла украшения на одном из черепов и перегородила проход стремянкой. Когда она наконец начала слезать, я заметила, что Анатоль поглядывает наверх, и тоже посмотрела. Там был дурацкий рождественский венок. Я мысленно вздохнула, застонала, выругалась, но! Анатоль улыбнулся и сказал: – Даже спрашивать не буду, знаю, это сексистская традиция. Он попрощался со мной и ушел. – Только не говори, что это тебя впечатлило, – сказала старушка. Я подумала, что надо все-таки как-то выяснить ее имя, но не решилась. – !!! – ;)
5.
Мой друг не был лучшим адресатом жалоб о том, как медленно и странно текло время в Охотнице. – Я брошу трубку, если ты не прекратишь, – пригрозил он. Я знала, что он в любом случае бросит ее через пару минут, поэтому быстренько доныла об ощущении, что я находилась здесь месяцы, не дни, и, пока он гундел, пожелала ему удачной смены. Сложно было сказать, что именно он считал удачным – в последнее время его радовали престранные вещи: жутко плохие стихи о том как кто-то проводит дни, заворачивая в белоснежные простыни еще более белоснежные тела, или рассуждения о том, как какая-то ведунья когда-то предсказала “чуму двадцать первого века”.Я приготовилась повторить свой вчерашний набег на столовую, но там меня ожидало сочельниковое чудо в виде сияющего Анатоля и теплоты, почти жара. – Я договорился, чтобы во время еды тепло включали, представляешь? Представляла я с трудом, но удовольствие от завтрака получила огромное, мне даже не мешали ни компания Анатоля, ни подозрительные поглядывания старушки.
После завтрака Анатоль предложил прогуляться – я не хотела и отказалась. Через полчаса он предложил посмотреть вместе какой-нибудь фильм – я снова отказалась. От вечеринки в одиннадцать утра в гостиной – тоже. И от игры в слова, шарады и нинтендо свич. Когда он появился на пороге моей комнаты в очередной раз, я спросила: – Слушай, у тебя есть какая-то традиция – проводить сочельник в компании неважно кого, поэтому ты изнываешь? Он покраснел, по-детски засопел, сжал пальцы в кулаки и выдал: – Я хочу проводить время с тобой, потому что я тебя полюбил! – Ага, – ответила я, – понятно. Если ты вдруг не заметил, то чувство не взаимное, поэтому давай сворачивать этот разговор. Ситуация и так дурацкая, а тут еще и это. Будет удобнее, если мы как-нибудь оставим эту тему.
Только оставить ее он не сумел – весь день, весь вечер Анатоль печально слонялся по дому и попадался мне на глаза. За ужином он был само страдание: со вздохами, покрасневшими глазами, попытками пронести вилку мимо рта, а бокал – мимо стола. После – никак не мог уловить, что никакие уговоры не заставят меня повторить вчерашние посиделки у камина. – Но я же ничего не буду делать! – Ох, я начинаю понимать женщин, которые считают, что адекватных мужчин не существует. Что же ты никак не поймешь, как это работает? Тебе говорят нет, и это все, конец. – Я же тебя люблю! – А я тебя нет. Он убежал наверх, а ко мне подошла старушка. – Так интересно, это все! – Несомненно. – И другое интересно – мне все время хочется сказать что-то в духе, а чего ты вообще хотела? А ты ведь явно ничего такого не хотела. – Вот здесь был бы отличный момент, чтобы узнать мое имя! – Согласна! Но мне что-то в голову не пришло. – Со мной-то у камина хочешь посидеть? А лучше даже – на веранде. Идея посидеть на веранде мне понравилась – я привыкла к прохладе Охотницы, и это звучало вполне неплохо – замерзнуть снаружи, чтобы потом вернуться внутрь, к камину. У нас был глинтвейн и имбирное печенье, пряное настолько, что драло горло. Были пушистые, колючие, очень теплые пледы. Старушка рассказывала про охоту, грозилась через пару повторений напитков провести мне экскурсию по всему дому и показать, какие из рогов были ее заслугой. Я почти согласилась заняться этим прямо сейчас, но тут на веранду выскочил Анатоль. – Я пойду гулять в лес! – Парк, – поправила его старушка. – И, может, лучше отложить прогулку до утра? – Нет! Я хочу гулять, а тебе нужно научиться уважать чужие решения. – На этом он драматично завернулся в свой теперь пятнистый пуховик и ушел в лес – ну, то есть парк. – Ты же понимаешь, что он хочет, чтобы ты помчалась за ним? – Естественно. – Побежишь? – Конечно, нет.
Когда мы насиделись, Анатоль все еще не вернулся. Я беспокоилась, раздражалась из-за этого, но не настолько, чтобы все-таки пойти за ним.
Наутро у меня