болела голова после всего глинтвейна, я не знала, вернулся ли Анатоль, праздничные новости сводились к тому, что скорее всего ограничения не только не снимут, но и усилят, а значит, мне нужно было начинать думать о том, как я буду отсюда выбираться. Но сначала мне нужно было добыть кофе.
Сегодня волшебного тепла в столовой не было, и я решила выйти на веранду – о, небольшое чудо все-таки случилось, дожде-снег, который мешал мне уснуть ночью, стал снегом-снегом и превратил все вокруг в открыточную, игрушечную красоту. На веранде сидел мрачный Анатоль.
– Доброе утро.
– Рада, что тебя не съели волки. И что ты никуда не провалился и ничего не сломал.
– Я тоже. И Агния говорит, что нет тут никаких волков.
– Но ты же говорила, что как-то интересно узнала мое имя!
– Так разве узнать его в случайном похмельном разговоре – это не интересно?
– !!!
Завтрак проходил довольно мирно, мы молчали и смотрели на снег. Периферическим зрением я замечала, что Анатоль собирается что-то сказать, но, к счастью, ничего не говорил. Я думала о том, как в детстве верила, если загадать что-то в Рождественское утро – оно обязательно исполнится. Что бы я загадала сейчас, если бы верила? В голове была очень четкая картинка – я была дома, сидела за столом, писала заметки об этой истории и – почему-то – отправляла черновики старушке, Агнии, чтобы она могла их комментировать. Из леса донесся вой. – Собака? – спросил Анатоль. – Что-то я не особенно уверена. Мы переглянулись. Я записала в заметки погуглить, чем отличаются голоса собак и волков. Анатоль, видимо, решил, что вой – это повод продолжать разговаривать. – Ты не подумай, что я совсем неисправимый, но какой шанс идти романтично целоваться под снегом! – Я обязательно подумаю, – ответила я, – поэтому не надо это говорить. – Хорошо. Мы продолжили сидеть, снег продолжил падать, в лесу – парке – продолжало выть животное. И не одно! На веранду вышла Агния, вся в камуфляже, с ружьем за плечом. Все еще очень стильная. – Тысячу лет, говорите, волков здесь не было? – поинтересовалась я. – Ничего подобного я не говорила, – ответила она и направилась в сторону звуков. Я посмотрела на Анатоля. – Вот сожрут нас тут волки, а я так и буду девственником. Я прикрыла глаза, прижала ледяные пальцы к вискам и начала изо всех сил желать и верить.
конец
Завтрак проходил довольно мирно, мы молчали и смотрели на снег. Периферическим зрением я замечала, что Анатоль собирается что-то сказать, но, к счастью, ничего не говорил. Я думала о том, как в детстве верила, если загадать что-то в Рождественское утро – оно обязательно исполнится. Что бы я загадала сейчас, если бы верила? В голове была очень четкая картинка – я была дома, сидела за столом, писала заметки об этой истории и – почему-то – отправляла черновики старушке, Агнии, чтобы она могла их комментировать. Из леса донесся вой. – Собака? – спросил Анатоль. – Что-то я не особенно уверена. Мы переглянулись. Я записала в заметки погуглить, чем отличаются голоса собак и волков. Анатоль, видимо, решил, что вой – это повод продолжать разговаривать. – Ты не подумай, что я совсем неисправимый, но какой шанс идти романтично целоваться под снегом! – Я обязательно подумаю, – ответила я, – поэтому не надо это говорить. – Хорошо. Мы продолжили сидеть, снег продолжил падать, в лесу – парке – продолжало выть животное. И не одно! На веранду вышла Агния, вся в камуфляже, с ружьем за плечом. Все еще очень стильная. – Тысячу лет, говорите, волков здесь не было? – поинтересовалась я. – Ничего подобного я не говорила, – ответила она и направилась в сторону звуков. Я посмотрела на Анатоля. – Вот сожрут нас тут волки, а я так и буду девственником. Я прикрыла глаза, прижала ледяные пальцы к вискам и начала изо всех сил желать и верить.
конец