Но место в лодке лишь одно, ну то есть кроме деда,
Иначе можно утонуть. Зачем им эти беды?
И волк не должен съесть козу, ну а коза – капусту.
Задачка плёвая, когда в головушке не пусто».
«Аааа, – раздался дружный крик, – мы с детства это знаем!
Так до свидания, дядя Волк! Спасибо нашей маме!
Сначала дед отвёз козу, на берегу оставил.
Вторым заходом он туда капусту переправил,
На берег вынес, а козу загнал обратно в лодку,
Приплыл и быстро поменял её местами с волком.
К капусте он его отвёз, вернулся за козою,
Капусту волк не ест, коза останется живою».
«А вот и нет! Ха-ха-ха-ха, – Волк истерил за дверью, —
Как только выскочит коза безмозглая на берег,
Волк её тут же задерёт, и мекнуть не успеет».
«А как же дед?» – кричат они. «А дед окаменеет!
Ему б ружьё, но нет ружья в условии задачи.
Ему – капуста и рога с копытами в придачу».
«Но так нечестно, так нельзя!» – завыли они хором.
«Конечно, льзя», – смеётся Волк. «Мы двери не откроем.
Зови медведя, пусть придет, мы всё ему расскажем,
И он не будет дом ломать, ну а тебя накажет».
«Ну ладно, я же пошутил, – Волк пробурчал угрюмо,
У вас от ужаса, сынки, пропало чувство юмора.
Я ухожу, хоть вся родня мне скажет, что я сбрендил».
Прощальный бросив взгляд на дом, он вдруг трубу заметил.
«Ура! Есть выход! Или вход?», – подумал Волк с надеждой.
Ему на крыши залезать не доводилось прежде,
Но от досады в голове как будто перемкнуло,
«Всего-то-навсего слегка испачкается шкура,
Зато я буду, – он мечтал, – похож на диверсанта,
А эти дурачки решат, что это лезет Санта,
Принёс подарки к Рождеству послушным поросятам.
А я такой: «Не ждали, да?» – и ап – тройное сальто.
Позвольте, детки, пригласить вас на шикарный ужин,
Здесь так уютно, и медведь нам, думаю, не нужен».
Волк все так явно представлял, что чуть не разрыдался.
Ломая когти и кряхтя, на крышу он взобрался.
А поросята собрались варить на ужин кашу.
Глядят: на крышку котелка вдруг стала падать сажа.
Нуф-Нуф метнулся к очагу и быстро сдернул крышку.
Свалился Волк прямо в котел и взвизгнул, как мартышка.
Как пуля, вылетев в трубу, как пробка, как ракета,
Он сел в сугроб, чтоб охладить свое больное место.
Потом помчался Волк домой, пристыжен и изранен,
Так идиома родилась: метнулся, как ошпаренный.
С облезлым задом и хвостом, как у огромной крысы,
Он был и страшен, и смешон – прозвали его Лысым.
Ведь шкурой поплатился Волк за гнусное коварство.
И, не таясь, щипал траву – ну, в качестве лекарства,
Всегда сторонкой обходил дом – поросячью крепость…
А той овечке монумент поставили за смелость.