С тремя не справиться – решил – приду, наверно, ночью.
Тихонько к спящим подкрадусь и съем поодиночке.
А лучше завтра. Или нет, на эти выходные.
Я хорошенько рассмотрел: они совсем худые.
Уж лучше месяц потерпеть, чем лопать что попало!»
И мысленно нарисовал с мясной прослойкой сало.
Он даже призакрыл глаза, но тут три поросёнка
Буквально налетели на мечтающего Волка:
А вимове, а-вимове, а-вимове, аааааааааааа
И врассыпную. Волк и сам немного испугался,
Крутя башкой туда-сюда, на месте он топтался.
«Вот это да! Они меня, как флюгер, раскружили!
Пока живите!» И они все лето не тужили.
Но с каждым днем ложиться спать все раньше стало солнце,
И утром сковывало льдом любимое болотце…
Наф-Наф решил построить дом и обратился к братьям:
«Пора подумать о зиме, стал ночью замерзать я.
Пока нас не застал мороз, давайте-ка все вместе
Добротный, прочный возведём дом в безопасном месте».
Ниф-Ниф сказал: «Я только за!», а сам подумал: «Жалко,
Что это предложил не я, а этот нудный знайка».
Нуф-Нуф воскликнул: «На земле не будет лучше здания!»
Наф-Наф их радостно обнял и сразу дал задание:
«Ищите камни у реки, большие и не только,
А я подумаю пока, где будет наша стройка».
Проходит час, и два, и три, уже стало смеркаться,
Но ни наутро, ни в четверг не возвратились братцы.
Нет, их не слопал серый Волк, они не утонули —
Сбежали, грубо говоря, слиняли, сачканули.
Ниф-Ниф сначала, как всегда, пустился в рассуждения:
«А почему он командир? Я старше по рождению!
Послал нас валуны таскать, а сам, видите ли, думать!»
Нуф-Нуф туда же: «Зуб даю, он будет что-то хрумать!
Ему и дом нужен затем, чтоб складывать запасы.
Мы будем у него рабы, он будет свинопасом.
Ты помнишь, мама чаще всех Наф-Нафыча хвалила?
Он типа умный. А пойдем ему начистим рыло!»
Они пошли, но по пути в орешник заглянули,
Потом понежились в грязи и сытые уснули.
А завтра стало вновь тепло, летела паутина,
Они забыли обо всем – лежали, грели спины.
Наф-Наф повсюду их искал, переживал сначала,
А после белка ему все как есть пересказала.
«Ну что ж», – взгрустнул он и пошёл за глиной и камнями,
И стал работать, словно вол, и днями и ночами.
Еноты, белки, муравьи Наф-Нафу помогали:
Месили глину и песок, солому собирали.
Пришли на это посмотреть и ветреные братцы,
Ну и давай критиковать, смеяться, издеваться:
«Ты посмотри, вот это дом у нашего главкома!»
«Красиво жить не запретишь: буржуйские хоромы!»
«Наф-Наф, как Маугли, братан, всё знает, всё умеет».
«Да нет, он пашет, как Балда, ну разве что не сеет!»
Наф-Наф, стирая пот со лба, лишь усмехнулся горько:
«Посмотрим, кто из вас острить начнёт в зубах у Волка».
«Я лично Волка не боюсь, – вскричал Нуф-Нуф отважно, —
Вы помните, он в прошлый раз не смог догнать нас даже!»
И песню громко затянул, толкая в бок Ниф-Нифа,
Который тут же в пляс пошёл, кривляясь шаловливо.
Песня поросят:
Ви-ди-ди-ди, ди-ди-ди-ди-ди, ви-ам-ам-ам-авэй, нас съедят.
Ви-ди-ди-ди, ди-ди-ди-ди-ди, ви-ам-ам-ам-авэй, нас съедят.
А вимове, а-вимове а-вимове а-вимове,
Где-то в темном лесу претёмном Волк спокойно спит,
Где-то в темном лесу претёмном старый Волк храпит.
А вимове, а-вимове а-вимове а-вимове…
Им звери стали подпевать и присоединились,
И паровозиком живым в кустах, танцуя, скрылись.
А утром выпал первый снег, и хвостики замёрзли,
Под пятачками бахромой соплей повисли грозди.
Ниф-Ниф, копытцами стуча, дрожа, сказал Нуф-Нуфу:
«Я тоже буду строить дом, но только не с испугу.
Пришла зима, и на снегу мы не протянем долго».
Нуф-Нуф ему: «Зачем вилять? Ты трус! Боишься Волка!
Так и скажи, боюсь-боюсь, злой Волк меня проглотит».
«Я осторожный, а не трус! Представь, идет охотник
И видит нас издалека – привет, мы в его власти.
Ку-ку, пиф-паф и ой-ой-ой – шашлык из задней части!
Так было с мамой». «Замолчи! Не говори ни слова!»
Но продолжал дразнить Ниф-Ниф: «Ну съели, что такого?»
Нуф-Нуф на брата налетел, зубами впился в ухо,
Тот завизжал и саданул копытом прямо в брюхо.
Минуты две они пыхтя друг друга избивали
И не встречаться никогда, расставшись, обещали.
Сто или двести раз потом об этом пожалели.
Ниф-Ниф переживал и ел, толстея и толстея.
Взяв себя в руки, он шалаш из камыша построил.
Нуф-Нуф, три дня поразмышляв, убил в себе героя.
Из брёвен, лыка и ветвей, валявшихся повсюду,
Он кое-как соорудил под елкой халабуду.
Примчалась белочка к нему, которая обычно
Всем тарахтит о новостях общественных и личных,
И рассказала, что к ним в лес пришла овечка Бета,
Она живёт то ли в горах, то ли в долинах где-то.
И хочет встретиться, представь, не с кем-нибудь, а с Волком!
Нуф-Нуф махнул: «Пойдем же к ней и разберемся толком.
Овца? Одна? Не может быть! Овечки все трусишки,
Они встречаются в лесу не чаще, чем мартышки».
А на поляну, где уже овца митинговала,
Сошлась, слетелась и сползлась веселая орава.
Ниф-Ниф всем уши прожужжал: «Я её первым встретил!
Наш лес теперь, благодаря ей, известен всем на свете!»
Народу столько собралось от мала до велика —
Деревья гнулись и земли почти не было видно!
Старуху жабу на концерт под лапы притащили,
И черепаху из пруда внучата прикатили.
Овечка Бета, распаляясь, потея от волнения,
Произносила свою речь. Не речь, а обвинение:
«Я здесь, в лесу, быть не должна. Должна я на леваде
Пастись спокойно, не боясь, по сторонам не глядя.
Но нет покоя – вечный страх мое терзает сердце.
Где этот страшный серый Волк? Он мне