class="book">Уложив пострадавшую рядом с небольшой жаровней в кормовой части, не разворачивая меховой накидки, в которой её тело утонуло, точно в одеяле, капитан жестом предложил своему помощнику приблизиться. Ярко-голубые глаза сверкнули в лицо Сми и тут же вернулись к девушке. Капитан кивнул в её сторону и снова собрал крюком слипшиеся пепельно-русые волосы.

– Посмотри внимательно, – шёпотом сказал он.

Сми сглотнул, ощущая некую фатальность момента, дрожащей рукой снял свои запотевшие с мороза очки, протёр их специальным платочком, который всегда был при нём и являлся, очевидно, самым чистым кусочком ткани из всех боцманских лохмотьев, нацепил их обратно на нос, сглотнул ещё раз и подошёл к капитану на цыпочках. Крюк выжидающе уставился на него. Боцман вгляделся в черты девичьего лица.

– Капитан… но..? Не может быть… неужели..?

– Выходит, мне не показалось.

Крюк поднялся, снял с себя свой бордовый шерстяной сюртук с декоративными золотыми нашивками и укрыл им девушку прямо поверх толстого медвежьего меха. Затем он подкинул в жаровеньку побольше углей, поворошил их крюком, уселся на пуф перед клавесином спиной к боцману, указал пальцем на свои длинные чёрные кудри и властно произнёс:

– Заплети.

Сми засуетился, в его руках откуда-то возникла расчёска, какой-то бальзам и красивая ленточка, он кинулся к капитану и принялся за его шевелюру. Крюк заскрежетал зубами.

– Мне не укладка нужна, идиот!!! Просто заплети как-нибудь, чтобы не мешали!

– Понял, понял!

Расчёска и бальзам исчезли также внезапно, как и появились, но, воспользовавшись тем, что капитану было не видно, быструю косу на его затылке Сми не удержался и повязал чёрной лентой на бантик.

– Распорядись, чтоб подали воду. И скажи, пусть выпьют из новой партии, сколько хотят. До утра все уволены.

Боцман откланялся и побежал к двери.

– Сначала воду, БЫСТРО!!! Потом выпивка!!! – гаркнул ему вдогонку Крюк.

Капитан вытащил из-под софы пыльную складную ширму, которой сроду не пользовался, и отгородил ей часть каюты с жаровней. Через несколько минут постучали два рослых моряка и затащили большую плоскую бочку с водой, едва проходившую через узкий коридор перед каютой. Ещё через мгновение Сми, видимо, объявил о безлимитной выпивке, так как весь пиратский бриг сотрясся от радостных улюлюканий. Боцман приоткрыл дверь и заглянул к капитану:

– Готово, сэр. Я могу ещё помочь?

– Свободен.

Дверь захлопнулась.

С-секунду поразмыслив, капитан собрал ширму и перетащил к самому входу в каюту, где установил её прямо перед коридорным проёмом. Затем он вернулся и опустился на колени рядом с израненной девушкой. Он потрогал её холодный, но уже не ледяной лоб, пощупал пульс и кивнул сам себе: жаровня, медвежий мех и его сюртук делали своё дело, теперь она, по крайней мере, не умрёт от холода. При мысли о таком исходе капитана немного передёрнуло. Он зачерпнул в небольшую металлическую бадейку немного воды и поставил её в огонь, чтобы нагреть. Бочку с водой капитан также подтянул максимально близко к жаровне.

Пока вода подогревалась, Крюк склонился буквально вплотную к своей гостье и послушал её дрожащее дыхание на предмет каких-нибудь сипов от внутренних повреждений. Очевидно, девчонка поскользнулась и упала с того выступа в пещере, иначе как ещё объяснишь такую серьёзную травму головы? И руку, видимо, рассекла об острую ледяную скалу. Можно было бы подумать, что на неё напали, но не в нынешних погодных условиях. Весь остров давно был в спячке, или вымер (капитана ещё раз передёрнуло), кроме Крюка и его команды. Капитан осторожными пальцами взял её руку и поднёс к глазам. Вся в ссадинах, сбоку на рукаве глубокий кровоточащий порез, а у самой кисти, где наиболее тонкое место на запястье, кости треснули под неестественным углом. Аккуратно, чтобы не задеть и не изрезать кожу ещё больше, Крюк распорол своим лезвием рукав до плеча. Перелом закрытый, и, скорее всего, заживёт, повезло, что кость не торчит наружу, тогда подвижность пальцев было бы точно не спасти! Но эта жуткая рана и кривой изгиб… капитан потёр висок гладкой стороной крюка. Понимая, что девушка продолжает терять кровь, он начал действовать быстро и решительно.

Сми, уже немного выпивший, услышал, как ему свистнули из капитанского окошка. Покачиваясь, боцман моментально подлетел к каюте, всегда готовый услужить хозяину.

– Принеси-ка мне кубок, Сми, и захвати у Рыжего его «дамскую сумочку».

– Сию секунду, капитан!

Капитан приоткрыл дверь и, не удосуживаясь показаться полностью из прогретой каюты, вытянул крюк навстречу боцману. Сми прибежал с кубрика, где гремели музыка и пьяные пляски, с порцией отменного пряного рома и привычным движением повесил идеального размера круглый кубок в капитанский крюк, а сундучок Рыжего сунул капитану в руку.

Капитан снова опустился на колени перед бессознательной леди. Не желая тратить попусту ценный напиток (или не желая в спешке утопить девчонку в выпивке?), он достал из ящичка в столе крохотную ложку, которую использовал для приготовления своих ядовитых зелий, зачерпнул ей из кубка и влил содержимое, не превышающее двух миллилитров, в маленький бледный ротик. Такую процедуру он быстро повторил почти сотню раз, столько, сколько он посчитал равным примерно пяти-шести глоткам. Капитан забрал с неё свой сюртук, отбросил его на софу и развернул мех, словно это был подарочный свёрток. К его удовлетворению, девушка, бóльшая часть тела которой предстала перед ним из-под варварски разорванного платья и нижнего белья, обретала обычный человеческий вид: её кожа стала бледно-розовой, больше нигде не проглядывались мертвенно-синюшные оттенки, хотя её всё еще била едва заметная дрожь, и кровь из рассечения на руке бежала быстрее. Укоризненно покачав головой, капитан посмотрел на свежий порез в зоне декольте, – неглубокий, но шрам, скорее всего, останется. Крюк пообещал себе протащить Рыжего под килем при первой возможности, а пока, решив, что терять уже нечего, распорол своим лезвием остатки ткани.

Быстро окинув взглядом всё её тело и обнаружив лишь мелкие царапины, ушибы, ссадины и омерзительные следы грязных рук на коленях, он снова укрыл её мехом, оставляя только доступ к порезу на груди и к запястью, дабы не искушать себя неподобающими мыслями и желаниями, которые, надо сказать, и так атаковали его уставший ум. Конечно,