смели бы вас в первую очередь.
– Исоптер больше нет, – пробурчал Глейф. – А твои слова о следующей волне не имеют основания. Ты не можешь точно знать, что это, – он обвел рукой горы обугленных трупов, – Армия Заселения. И уж тем более ты не можешь утверждать, что она не последняя. Может, их единственная цель – эта планета? Почему они рвались сюда, вместо тою чтобы захватить те же рудники Хецнаба? Они ведь действительно рядом.
– Нет, – сказал Келаванг. – Эта планета не может быть целью. Здесь ничего нет.
– Только развалины, – добавил Зангон. – Надо решить, что делать с добычей.
– Драка! – крикнул молчавший до той поры Лабрис, и над его головой взвилось холодное пламя.
– Стойте! – Басселард поднял руку. – Сканы возвращаются.
В наступающей темноте стало отчетливо видно, как из проломов и арок древних зданий выметнулось с десяток светящихся дисков. Некоторое время они кружили над руинами, рыская по камням узкими лучами собирателей. Потом рванулись к дентайрам.
– К вымпелу их, Келаванг, – сказал Басселард. – Мы должны получить информацию одновременно.
– Это мои сканы, – проворчал тот, но приглашающий жест сделал.
Диски сгрудились в центре круга, медленно плавая возле оранжевых лепестков вымпела. Затем выстроились друг над другом и застыли. Верхний диск полыхнул яркой вспышкой, раскрывая экран.
– Это план развалин, – сказал Келаванг, разглядывая мешанину нарисованных в воздухе синеватых линий. В их переплетении едва угадывались зубья построек и темные пятна сохранившихся подземных помещений.
– Ого, да здесь внизу целый город! – Зангон шагнул вперед, всматриваясь. – Но он совершенно пуст. Нет жизни, нет кристаллов. Вообще ничего полезного. Одни камни и песок.
Схема пылала только синим цветом. Ни зеленых точек, обозначавших живые существа, ни желтых сполохов полезных ископаемых видно не было. Даже черноты рукотворных механизмов дентайры не разглядели, хотя вглядывались очень долго.
– Пустота, – подвел итог Хецнаб. – Нет добычи. Драться не за что. – И убрал броню.
– А это что? – Басселард указал туда, где сеть линий была наиболее густой.
– Ничего, – пожал плечами Келаванг. – Видишь, здесь все такое же синее.
Басселард подошел ближе.
– Не совсем. Здесь цвет меняется. Незначительно, но все же заметно. Он плавно перетекает в фиолетовый.
– Фиолетового цвета на карте не может быть, – ответил Келаванг. – Он ничего не обозначает. Это закатный отсвет, не более. Протри глаза.
Воины засмеялись.
– Здесь больше нечего делать, господа дентайры, – провозгласил Зангон. – Я возвращаюсь. Не знаю, как вас, но меня ждут повседневные дела.
Он медленно стал отступать в темноту, держа руки перед собой, как того требовали правила Совета. На холме за его спиной проявился мутный силуэт убравшего невидимость корабля.
– Да, – присоединился Хецнаб. – Нам всем пора.
Вдали один за другим стали возникать корабли. Остроносый “Бегис” Лабриса, нелепый, размалеванный всеми цветами радуги “Глайд” Келаванга, огромная, изуродованная шрамами туша хецнабовского “Бесноватого”. В наступившей тишине было слышно, как завывает среди руин ветер.
Дентайры уходили, стараясь не глядеть друг на друга. Их корабли постепенно оживали, просыпаясь. Солнце окончательно скрылось, и теперь только бортовые огни освещали равнину. Потом исчезли и они.
У вымпела Совета осталось лишь двое.
– Я хочу проверить, – сказал Басселард. – Мои глаза меня никогда не обманывали.
Келаванг не ответил. Он проводил взглядом последний уходящий в небо звездолет и медленно пошел к своему “Глайду” вслед за вереницей сканов. У самого шлюза он остановился и крикнул:
– Как хочешь! Только помни – отсутствие хозяина развязывает руки соседям. Традиции, сам понимаешь.
– В бездну традиции, – прошептал Басселард. – Если законы мешают жить, их забывают.
Он дезактивировал вымпел, некоторое время разглядывая опадающие на песок оранжевые лепестки. Потом отвернулся и, не дожидаясь отлета “Глайда”, зашагал к ближайшим развалинам.