контролировать, зашагал следом.

— Думаете, выживет? — взглянув на начальника в зеркало заднего вида, спросил Николай.

— Надеюсь, — устало потягиваясь, буркнул в ответ Амир.

— Какой-то важный свидетель?

— Хочу выведать у него всё, — нашелся с ответом мужчина, тщательно регулируя уровень заинтересованности в голосе. — Юный он, правда. Лет восемнадцать, не больше.

— Взгляд больно дерзкий, — пожал плечами телохранитель. — Залетные так не смотрят.

— И так долго не держатся. Я удивлен, что он раньше не выпилился.

Николай хотел что-то сказать в ответ на это, но Амир перебил его.

— Тут во дворе кофейня есть. Дерьмовая, конечно, но лучше хоть что-то, чем вообще ничего. Возьми мне американо и себе что-то, если хочешь. Ждать долго придется.

И он не ошибся. Над парнем действительно колдовали почти два часа, пока второй охранник, Тимур, не написал, что состояние стабильно тяжелое, парень в реанимации.

— Ну, ладно, пойдем поговорим с главврачом, — захлопнув крышку ноутбука, на котором как раз закончил разбирать почту, он выбрался из машины и направился к дверям больницы. Николай тенью следовал за ним.

Главврач, к счастью, не сменился, узнал его и, прекрасно понимая, что к чему, поспешил доложить:

— Пациент в очень плохом состоянии, стопроцентных гарантий давать не стану, но организм молодой, может, и выкарабкается. У него два сломанных ребра, трещина в лучевой кости, повреждена селезенка, сотрясение мозга…

Он перечислял так долго, что Амир успел потеряться в этих всех факторах, уменьшающих шанс паренька на жизнь.

— Он в сознании? — спросил он, когда врач наконец-то замолчал.

— Мы вкололи ему сильнейшее обезболивающее и седативное, так что сегодня он вряд ли сможет с вами поговорить, но как только он придет в сознание, я наберу вас.

Ну вот и всё. Никаких «пациенту нужен покой», «выйдите из кабинета», «не заставляйте его напрягаться» и прочее.

— Мы не проводили его по базе и не сообщали в полицию, ну, вы понимаете, что это… — врач сделал неопределенный жест рукой, давая понять, что полиция точно заинтересовалась бы пациентом с такими-то повреждениями, да еще и, вполне вероятно, несовершеннолетним.

— Да, благодарю, так и надо, — коротко кивнул Амир и, попрощавшись, ушел.

Богатые люди не суют врачам купюры в карман и не сообщают во всеуслышание о благодарности. Богатые люди молча перечисляют сумму на банковский счет и ни о чем не беспокоятся.

Но Амир, хоть и был неприлично богат, очень беспокоился. Не о здоровье и благополучии голубоглазого пленника, а о том, что этот самый пленник мог умереть, а черный спрут, проживающий на самом дне мазутного озера гнилой души, уже не желал отпускать то, о чем грезил столько лет.

Вот он — бесценный дар Аллаха. Обреченный бесправный пленник, награда за десятки лет строжайшего воздержания.

Комментарий к 1.1 Бесценный дар небес

Обратите, пожалуйста, внимание, что в шапке не указано “реализм” и “психология”, а потому автор не ставила перед собой задачу максимально реалистично описать поведение людей, попавших в такую ситуацию. И да, в конце будет любовь-мир-взаимопонимание-дружба-всепрощение-жвачка. Разбираться в “стокгольмском синдроме” я не собираюсь, ни о каких психических заболеваниях писать тоже не буду. Но зато будет качественная НЦ, стеклишко, счастливый конец.

Спасибо за понимание, котята ;)

========== 1.2 Home, sweet home ==========

На следующий день приехать не получилось. И через день тоже. И через два.

Амиру регулярно докладывали о состоянии парня, который оказался настолько живуч, что, едва ли успев проснуться, уже начал шепотом огрызаться с охранником, так что и диалог бы с ним получился продуктивный, но работа не позволяла вырваться хотя бы на часик.

Но вот как только появилось окно между совещанием и деловой встречей, Амир отложил на потом другие свои дела, и рванул в больницу, уже не сдерживая фантазию, представляя, как будет выглядеть его голубоглазый очаровашка умытым, отдохнувшим и подлеченным.

В палату он входил достаточно вальяжно, зная, что, как бы не закончился разговор, для мальчика это ничего не изменит. Да и для Амира тоже, собственно.

На самом деле он старался вообще не думать о том, что будет дальше. Действовал по обстоятельствам, работал на автомате, гнал от себя сомнения в правильности своего поступка. Ему было не жалко мальчишку, и это пугало.

Отсутствие сострадания казалось сейчас чем-то неестественным, хотя джин нашептывал, что никогда этого самого человечного чувства в Амире не наблюдалось, что он всегда был таким эгоистичным и даже несколько… социопатичным.

Хотя, вряд ли можно было ставить какие-то диагнозы. Может, впрочем, что-то в натуре Амира и было от дьявола, но и свет в нем еще таился. По крайней мере, усугублять положение ни в чем не повинного ребенка не хотелось. Просто… просто нужно было оставить мальчика при себе, только и всего. Пусть плачет, грустит, боится, но будет рядом. Всегда под рукой. Как вещь.

— Чего ты от меня хочешь? — не открывая глаза, поинтересовался парень, едва ли закрылась дверь.

Проигнорировав вопрос, мужчина подошел ближе и сел на край кровати, с любопытством рассматривая бледное лицо, покрытое синяками и ссадинами, но по-прежнему молодое и невероятно красивое. Все в этом пареньке было гармоничным и правильным, будто созданное каким-нибудь скульптором эстетом, а потом опороченное вандалами. Щеки впали, губы разбиты в кровь…

— Как себя чувствуешь? — мягко спросил Амир, прекрасно понимая, что чувствует мальчик себя хреново. Только храбрится, разумеется. Может, характер такой непокорный, а может, юношеский максимализм в нем включил режим пленного солдата. Но в любом случае, то, что он держал себя в руках, после всего, что с ним случилось, вызывало уважение.

— Чего тебе нужно?!

Длинные черные ресницы дрогнули и резко распахнулись, открывая пугающие глубиной выразительные глаза. Парень смотрел на Амира с такой откровенной дерзостью и нетерпением, что обычно непоколебимый мужчина не выдержал и, подчиняясь требовательному взгляду, произнес:

— Ты. Мне нужен ты.

Парень оскорбленно поджал губы, поморщился, как от боли, явно неудовлетворенный ответом.

— Вернее, я раньше