дыхание совсем сбилось. Вдалеке виднеется мой дом, и я прибавляю шаг. Да, дом, моя крепость! Хочется спрятаться в своей комнате и никого-никого не впускать.

Мы останавливаемся на развилке, ведущей к нашим домам. Вижу, как в Микки происходит борьба: последовать закоренелым правилам или поступить так, как он хочет. Он собирается сделать новый шаг вперед, но я возмущаюсь:

— Подожди! — обиженно выдергиваю руку. Мне нестерпимо хочется вытереть ладонь о подол своего платья в цветочек. — Я устала.

— Пойдем, невеста. — Микки с упорством хватает мою руку и снова тянет. Он совсем не умеет обращаться с женщинами!

— Не пойду! — упрямлюсь. Я и так столько натерпелась за этот день!

— Пойдешь! — настаивает Микки.

— Не пойду!

Уверена, мы могли бы еще долго препираться, но Микки решает не тратить время. Он неожиданно подходит ближе ко мне, опускает голову, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

— Послушай, у меня совсем мало времени. Я не ожидал, что так получится, ясно? Был слушок, что парней будет больше на одного, и я останусь в стороне. Мы не должны были выпасть друг другу, понимаешь? Теперь все ждут от нас свадьбу, хотя я этого совсем не хочу. Но ты должна знать: я ухожу в армию завтра, потому что в этом мое призвание. Провидение не обманешь. Я чувствую, что способен на что-то большее, чем стать фермером. О себе не беспокойся. Я отдам тебе скопленные деньги, чтобы ты пошла учиться в Академию. Их должно хватить для поступления. Себе еще я заработаю. Или умру. Но будет лучше, если завтра же ты уедешь со мной в город.

Выслушиваю эту тираду с разинутым ртом. Мой мир и так сегодня перевернулся с ног на голову, а теперь делает еще парочку кульбитов. Армия? Учеба?

Моя семья бедна, городок мал, и обычно даже богатые девицы не покидают его. Отправиться в Академию магии могут лишь те, у кого есть сильный дар или много денег. Это старый, как мир, факт. Только чтобы узнать свой потенциал, нужно пользоваться магией. А законом запрещено магичить без соответствующего сертифицированного базового обучения, которые могут позволить себе только богатые. Патовая ситуация.

Все остальные же должны носить серебряные цепочки, которые сдерживают магию, и жить как простые люди и прочие расы. Пойти учиться — это запредельная мечта, но я упорно откладываю деньги, чтобы попытаться поступить через пару лет. И вот шанс подворачивается здесь и сейчас.

— Что же, я согласна уехать отсюда, — подавляю эмоции и произношу как можно равнодушнее. — Знаешь ли, мне тоже нечего здесь делать.

— Только у нас есть одна проблема, — равнодушно говорит он и заворачивает рукав на своей рубашке. На плече бледнеет знак песочных часов. Навечно вместе. Вот блин! Не думала, что связь формируется так быстро! — У тебя тоже есть такой же.

Парень подходит ко мне и не слишком аккуратно, несмотря на старания, приподнимает короткий рукав моего платья: и у меня на правом плече медленно проступает такой же знак, знак нашей связи. Теперь мне едва ли получится выйти замуж. Я-то этого и не хочу, но отсутствие выбора страшит. Ну уж нет!

— Может, ну его, эти правила? — примирительно спрашиваю, упираясь всеми ногами. — Вся эта связь до конца жизни и после. Представляешь, ты умрешь, а я тебя и в загробной жизни достану. Подумай. Ты же по службе дальше пойдешь, если никто о нас не узнает. Давай лучше разойдемся по-хорошему? А это, — указываю на плечо, — и обезвредить как-нибудь можно. Остальное по плану: ты — на войну, я — в Академию.

Я, конечно, приукрашиваю. Чтобы образовалась такая связь, которую не разрушит даже смерть, нужно очень долго провести времени вместе в непосредственной близости друг от друга. Что значит «непосредственная близость» никто не уточнял, но главное правило — чем дальше, тем лучше.

— Согласен, — уверенно соглашается Микки. — Ладно, иди домой. Я что-нибудь придумаю, что сказать матери. Если ты со мной поедешь, встречаемся завтра на рассвете на выезде из города, у Воробьиных ворот. Поезд отходит в семь сорок. Сядем в самые дальние друг от друга вагоны, а в столице я усажу тебя в экипаж, и больше мы не увидимся, никогда и ни при каких обстоятельствах. В этот город я не вернусь.

— Спасибо тебе! Больше не увидимся, меня устраивает! — искренне благодарю и спешу отдернуть руку. Чем бледнее будет знак, тем лучше для нас обоих. Микки кивает, а я со всех ног бегу домой от этого ужаса, по дороге хваля Провидение, что мне повезло.

Но…

— Кайли, почему ты дома? — разрезает тишину недовольный мамин голос. Священные драконы, я же тихо кралась, ни одна половица не скрипнула! Я благоразумно решаю промолчать и замереть, спрятавшись за шкафом, куда только что закинула предвенечное платье, оставшись в своем любимом синем. Но всевидящее мамино око найдет везде.

— Так, — эта женщина с легкостью дергает шкаф. Упирает руки в бока, серьезно глядит на меня, насупившись. — Ты почему здесь? Томас! Твоя дочь все-таки сбежала из-под венца!

— Мама! — восклицаю я, вкладывая все возмущение и обиду, но из-за маминого плеча уже появляется почти лысая папина головушка.

— Доча! — рычит он. Шкаф со скрипом сдвигается в сторону и теперь перегораживает проход выход из моей комнаты. Зато я обнажена перед суровым взором родителей. Только отец не намерен церемониться: подходит вплотную и с легкостью быстро забрасывает меня на плечо, даром что оборотень, я даже пикнуть не успела. Какой позор!

— Отпусти! — ругаюсь и стучу кулаком по мощной спине. Только папе все равно. — Мы же не в каменном веке живем!

— Вот именно, — парирует мама, любезно открывая папе дверь. — Замужество — это правильно, это необходимо. Лучше не кричи, Кайли, нечего привлекать внимание.

Грозно выдыхаю, но, устав бессмысленно колотить воздух, решаю договориться с другой стороной. В жизни бы не подумала, что мои родители окажутся такими предателями! Это они еще про Академию не в курсе. А то заставят еще дожидаться муженька, сидя дома и вышивая салфетки.

Теперь осталась надежда на суровую маму Микки. Правда, эту женщину все боялись, и я не была исключением. Один ее взгляд чего стоит. Такой испепелит всех близстоящих. Все детство думала, что она из троллей: слишком сбитая, с серыми волосами и ни капли не красивая. А еще Микки совсем не нее не похож.

Отец всходит по ступенькам и свободной рукой уверенно стучит в дверь три раза: так принято действовать ближайшим соседям, дабы хозяин дома знал, кого принесла нелегкая.

Дверь открывает мама Микки. Это понятно по шороху домашних тапочек по порогу.

— Принимайте беглянку, — говорит отец. Я только фыркаю. — Куда нести?

— Вон