– Что истина?

– Что ты родился,

                 А в час назначенный уйдёшь…

                События и судьбы из воспоминаний очевидцев 

                и участников.

                Они жили в том времени…

1918 год для Юзовки был страшным. Войсковой Атаман Войска Донского Калядин Михаил Павлович 2(15) ноября издал приказ о введении военного положения. Были ликвидированы Советы, активисты с семьями высланы. Но противостояние началось. Восстание, вспыхнувшее 20 ноября, жестоко подавляли казаки атамана Краснова. Начались расстрелы, они шли без остановки днем и ночью. Любое появление казаков оборачивалось жестокой, беспощадной бойней. Восставших и поддержавших большевиков людей казаки беспощадно казнили.  Повешенных не разрешали снимать. В городе появились бесконечные очереди за хлебом, паника и бесконечные звуки хаоса. Россия встала на дыбы и запылал в огне гражданской войны Донбасс.

      Хорошая, налаженная жизнь у семьи Солдатенковых рухнула. Арина —высокая, статная женщина лет тридцати пяти стояла посередине большой комнаты, казалось, словно окаменела. Босые ноги не чувствовали тепла  от персидского ковра .В больших зеркалах отражались блики огня с улицы. В доме свет не зажигали. Она видела, что Павел стоит у окна, он долго смотрит через тюль на улицу, на ночное небо в полохах пожаров. Он стоит неподвижно. Этот большой, сильный человек, лишь беспокойно сжимал и разжимал кулаки, и передергивал плечами, когда со стороны кирпичного завода доносились пулеметные очереди, на соседней улице, совсем рядом перестрелка, истошные крики, топот.

– Надо уходить, ждать больше нечего, только бы выйти.

«Надо было хотя бы в Турцию,– бормотал он. От сильного взрыва зазвенели стекла и хрусталь в шкафу… – Металлургический», – Павел передернул плечами.

– Затеяли бучу, сволочи, ломать – не строить. Что же делать?! Что же, что же?!

– Это  администрация завода замутила и горняки тут как тут, и уже моряки.

– Разбирай теперь кто начал, другой вопрос: чем закончится? – Арина как во сне оглядывала комнату, что-то брала в руки, отбрасывала. Пожары разгоняли потемки, мимо окон понеслась конница, шла в галопе.

– Казаки, шашки на голо, – прошептал Павел, полуобернувшись к жене. – Они за свою землю порвут, на чужбинку рот разинули, голодранцы. Казаки веками жили там на том берегу, их земли там, на чужой каравай… – Арина махнула рукой. Блики огня отражались в глазах, освещали бледное в веснушках лицо Павла.

– Э-э-х! Казаки своего не упустят.

– Да и мужики не лыком шиты.

– Бойню затеяли, сволочи, – пулеметные очереди и взрывы, загорелся соседний купеческий особняк, освещая черное небо.

– Николашка твой бросил народ, сволочи, что натворили!  Какую  жизнь уничтожили,– запричитала уже, заголосила Арина.

Она схватила со стола тяжёлую вазу и запустила в напольные огромные часы. Осколки зазвенели, стрелки часов упали с осколками стекла.

– Цыц! – злобно прошептал Павел,– его вынудили…

Арина и дети услышали отборный мат. Арина удивилась и испугалась, она поняла больше нельзя медлить и надо принимать решение.

– В Кондрево, в деревню, там есть родня, а там видно будет.Уходим, надо  быстро уходить. – она говорила уверенно: «Иначе поздно будет, надо уходить. Одеваемся и уходим».

– А это всё сожгут или растащат.

Они уходили второпях в эту ночь из красивого большого дома, бросив свою фабрику, которую уже растащили накануне, сгорел склад… Павел с Ариной вначале от неожиданного краха растерялись, но вскоре поняли, что главное – жизни их детей и их самих. Уходили из горящего города, прихватив с собой самое необходимое.

Павел – высокий мужчина лет сорока закинул за плечи тяжелый вещь-мешок. Из-под большой лисьей шапки выбивались светло-русые волосы, некрасивое  вспотевшее  конопатое лицо  гладко выбрито, взгляд голубых со стальным отблеском выпуклых глаз был сосредоточен,  как у сильного человека во время опасности. Арина женщина лет тридцати пяти с тяжелым рюкзаком  за спиной была под стать мужу, она одела в эту дорогу  коричневый полушубок, новые меховые сапоги без каблука,  она знала, что в центре России, там у нее на родине бывают  морозы лютые. Она была предельно сосредоточена, говорила теперь тихо, но все слушали и выполняли её приказы. Арина почувствовала, как ребенок повернулся в животе, она торопливо приложила к животу ладонь.

– Господи, спаси и сохрани.

Павел с тревогой взглянул на жену. Двое их детей – Костя четырнадцати лет и Елена двенадцати лет тоже с вещь-мешками за спиной, оделись по приказу матери в теплые одежды. Семья отправлялась в далекую дорогу,  подальше от ужаса, что пришел на их город. Они спешно свернули в темный переулок,  второпях последний раз обернувшись на темные окна своего большого, вдруг осиротевшего дома. Арину бил озноб, глаза слезились то ли от горя, то ли от гари. Ноги сделались как ватные, мысли путались, Арина зло передернула плечами: «Этого мне только не хватало». Семья  навсегда покидала свое жилище, страх гнал  их прочь. Дети плакали от страха.

– Нам только  выйти  б из города,  только  б выйти,– повторял  Павел.

– Господи, спаси и сохрани, – шептала Арина.

Детей  от страх  бил озноб. Запах гари, слышны выстрелы, пожары освещали черное небо.

– Свят, Свят, Свят, – шептала, крестясь Арина.

Арина уводила свою семью от смертельной опасности, она верила, что там в ее  далёкой деревне, вдали от бушующих войной городов можно переждать. Семья держала путь в сторону города Брянска. Железнодорожный вокзал встретил страшной картиной  хаоса. Крики, истерики, испуганные лица людей попавших в жернова войны. В переполненном, нетопленном  вагоне семья направилась в центр России, на  родину Арины, в сторону города Брянска, в деревню Кондрево, что в двадцати километрах от старого купеческого города Карачева.

Ехали несколько суток, подолгу стояли на вокзалах, вооруженные люди врывались в вагон, паника охватывала людей.

– Это кто? – волновались люди.

– Будут грабить, – слышалось рядом.

Измученные лица людей, испуганные глаза детей, здесь был каждый сам по себе. Костя с Еленой сидел у окна. Снег падал на сгоревшие деревни, заснеженная степь. Рощи и леса – красивая зимняя сказка. Костя тихо прошептал сестре:

– Россия встала на дыбы.

Елена живо, громко