принцем. Не знаю, как было в тот год между исчезновением Урсы и до изгнания Зуко, но, если судить по тому, как нервничает Азула, что-то сомнительно, что она часто завтракала, обедала и ужинала с отцом. Скорее детям тоже «накрывали в комнатах» или типа такого.

Интересно, это случайность или одна из попыток что-то напомнить и на что-то надавить?

— После того, как я вернулась из Академии, да и до того, как тебя изгнали, мы практически не… — тихо сказала Азула, подтверждая мои предположения.

Я остановил её, убедившись, что никого нет, и крепко обнял.

— Эй, малышка, прорвёмся, — негромко сказал я ей. — Спасибо тебе за то, что ты сделала. Ты самая лучшая сестра. Ты молодец.

— Это было несложно, — хмыкнула она, на самом деле немного расслабившись. — О тебе было столько донесений, что отец сам хотел тебя увидеть.

— Это будет любопытно…

— Ты не волнуешься? — заглянула она мне в глаза. — Сегодня может решиться твоя судьба…

— Свою судьбу я уже определил, малышка, — ответил ей я. — Я выбрал быть твоим братом, что бы ни случилось. Ещё спасти мир. Всё остальное меня не особо волнует.

— Всё-таки ты сильно изменился, — чуть улыбнулась Азула. — Но таким ты мне нравишься больше.

Мы дошли до той самой столовой. Внутри она действительно оказалась в красных драпировках, там обнаружился длинный низкий чёрный столик, уставленный разными блюдами. За ним предполагалось сидеть на красных подушках. Азула остановилась, я последовал её примеру. Из соседней двери в комнату вошёл черноволосый мужчина в длиннополом одеянии, он сел на центральную подушку, после того, как он сел, мы с Азулой заняли два места напротив.

— Что ж… здравствуй, Зуко.

Глава 2. Приватный разговор

19 день 1 месяца, год Обезьяны эры Янгва

Остров Феникса, Столица Страны Огня

Хозяин Огня, или, как выяснилось, «Лорд Огня», выглядел относительно молодо. Я знал, что Озаю где-то сорок пять, он был младше дяди почти на двадцать лет, смерть сына серьёзно подкосила Айро и добавила ему морщин и седины. В длинных же чёрных как сажа волосах Озая я не увидел ни одного светлого волоска, открытый лоб почти без морщин, на подбородке узкая борода длинным клином: то ли дань моде, то ли что-то статусное. В одном из коридоров висели огромные картины-гобелены с изображением прежних Лордов Огня: отца Созина, Созина, Азулона и Озая, у всех были похожие причёски и бороды. Пожалуй, без неё Озай выглядел бы лет на тридцать пять. У него такие же золотые глаза, как у меня или Азулы, да и черты лица… Не знаю, как выглядела Урса, но Азула явно имеет фамильное сходство с отцом, особенно в верхней части лица, думаю, чуть полноватые губы у неё от Урсы, а вот моя внешность, если убрать шрам от ожога — вылитый Озай: те же скулы, линия бровей, нос и подбородок. Сомневаться в нашем родстве не приходится. В этом мире у меня есть отец. Это так странно.

— Не хочешь меня поприветствовать? — спросил Озай, чуть приподняв тонкую бровь, когда молчание затянулось.

Азула хотела что-то сказать, но я положил ей руку на плечо.

— Я думал, как именно должен вас приветствовать, — ответил я. — Как своего правителя? Как своего отца? Как хозяина дома, в который меня пригласили?

— Любопытные мысли, — хмыкнул Озай. — Я полагал, что ты будешь рад моему приглашению и окажешься переполнен надеждой на возвращение и прощение.

— Хн.

Очень похоже, что Озай одновременно амбициозен, но и не слишком в себе уверен. Похоже, сказывается не совсем честное и законное получение трона и где-то в глубине души он сомневается и боится. На «семейные посиделки» не приглашён дядя Айро. И, сдаётся мне, Озай его не понимает как минимум в том вопросе, почему тот не стал бороться за престол. Либо считает, что тот просто затаился и всё равно хочет власти. Разница в возрасте у них значительная, вряд ли они были настоящими братьями и как-то общались.

Если подумать, то изгнанный принц — это лакомый кусок для любого рода противников Озая, решивших провернуть государственный переворот. Идёт война, длится она вот уже сто лет. Гибнут люди. Все ресурсы уходят на фронт. Не может быть, чтобы не было недовольных, готовых спонсировать юного принца, разочаровавшегося в отце. Даже банально шпионы от других наций. Для Озая Айро, присоединившийся к Зуко, скорее не дядя, волнующийся о благополучии племянника, а соперник, получивший влияние на Наследника. Люди судят других по своим поступкам. Озай нашёл причину выгнать неугодного сына, слишком слабого, эмоционального и ранимого. Зуко любил отца и отказался даже попытаться сразиться с ним в огненной дуэли. Словно лишён амбиций, какие есть у Озая. Ему-то пришлось выгрызать свой трон зубами. А по его мнению, впечатлительному и слабому Зуко всё могло достаться просто по праву рождения. Плюс, возможно, Озай не мог ничего поделать с неприятием, которое вызывал Зуко из-за выкрутасов Урсы. Даже если подозрения в том, что Зуко не его сын, беспочвенны, Озай из-за своей неуверенности очень мнителен. По сути, он второй ребёнок в семье правителя, ребёнок, пожелавший получить трон. Его старший брат силён… Возможно, он был готов даже убить Айро, но тот внезапно отказался от власти в его пользу. Полагаю, это ставит Озая в тупик и увеличивает пропасть непонимания, потому что для него власть — это почти всё.

— Так как ты хочешь поприветствовать меня, Зуко? — чуть склонил голову Озай, остановив взгляд на моём гербе.

Чтобы чувствовать уверенность, ему требуется повиновение и показное уважение, граничащее с преклонением. Но от своей «плоти и крови» он ожидает ещё и силы. Это естественное «как и ожидалось от моего сына». Это мне так знакомо. Итачи — недостижимый идеал. Потому что, когда тебя уважает сильный человек, это куда ценней подобострастности слабого.

— Полагаю, что всё же как отца, это проще. Тем более, что за годы странствий я немного подзабыл дворцовый этикет, — ухмыльнулся я, погладив пальцем напрягшуюся спину Азулы. — В отличие от всего остального, наши родственные связи неизменны. Какая бы статусная пропасть между нами ни была, я останусь вашим сыном, а Азула — вашей дочерью и моей сестрой. Тем более, что пока мы не в Большом приёмном зале при куче свидетелей, перед которыми приходится поддерживать определённую игру.

— Говоришь, неизменны? — почти повторил мою ухмылку Озай.

Я нарочно сразу ударил в больное место, затронув родственные связи, вызывая на откровенность или манипуляцию, и, похоже, попал точно в цель.

— Я помню, что однажды твоя мать написала одно письмо, в котором было сказано, что ты не мой сын, — продолжил Озай.

— А чей? Великого Вату? — усмехнулся я, глядя ему