Потом я объясню всё, что сочту нужным объяснить.

Вот так просто и доходчиво. Я поспешила к мужу, чтобы не подумал, не приведи боги, будто боюсь его. Однако я боялась, особенного того, что он мог ещё, помимо простой помощи, от меня потребовать.

Я сосредоточенно расстегивала пряжки, и не сразу заметила под чёрным доспехом повязку, что наверняка скрывала рану.

– Дальше я сам, – сказал мужчина, когда я попробовала стянуть его рубашку. – Благодарю.

– Я могу посмотреть вашу рану, Йан.

– На «ты», – негрубо, но властно приказал он. – А ты что-нибудь в целительстве понимаешь?

– Немного. Я больше в травах разбираюсь, но при случае могу человека зашить, в обморок не хлопнусь.

Его губы тронула лёгкая улыбка.

– Отлично. Может, здесь и искупаться где-то можно? Я уже неделю не мылся, а грязный мужик пахнет хуже гнильца.

– Я приготовлю вам ванную… то есть тебе, Йан. У нас протянуты желоба от горячих источников.

– Удобно, – сказал он, разглядывая меня, всё ещё нарядно одетую. – Итак, о чём ты хотела спросить?

– О замужестве… Я не совсем понимаю, как у вас на родине всё устроено…

– Нам с побратимом ни к чему две жены, – сразу понял он причину моего беспокойства. – На Севере одну бы женщину сберечь, и то хорошо. Кланы враждуют, и нам приходится тщательно выбирать союзников, чтобы выступать против чёрной магии гор, но, даже сообща, мы теряем много людей каждый год. Если у женщины будет два мужа, к ней вернётся хотя бы один из них, чтобы продолжить род. К тому у нас рождается не так много девочек, в основном мальчишки. Ничего страшного нет в том, чтобы доверять двум мужчинам вместо одного.

– Я боюсь быть одной на двоих, – начиная паниковать, прошептала я. – Это неправильно!

– Я не кусаюсь, и Ульф тоже. Мы не варвары, как считают некоторые. Хотя в чем-то, несомненно, более жестоки, – он поглядел мне в глаза и усмехнулся: – Во многом, но не в постели.

Я почувствовала, как запылали уши. Уж лучше бы это был старик…

– Взгляну на рану, – пробормотала я.

– Но ведь ты хотела узнать о замужестве? Из меня рассказчик не ахти, однако на вопросы я отвечать умею. Тебя постель беспокоит, не так ли? Мы с Ульфом спим в одной комнате, по разным углам. Тебе устроим ложе в серединке.

Я со звоном опустила на стол склянки.

– Это плохая шутка, господин… то есть Йан.

– Я не шучу.

Я посмотрела на мужчину: и правда серьёзен. Милостивые боги, неужели я должна пройти через это? Наверняка есть иной путь! Мужчина медленно стянул рубашку через голову и повернулся ко мне боком. Я отметила, что он носил простой, совсем не украшенный обережной вышивкой лён, а это говорило только о том, что в доме волка не было хозяйки.

– Не стоит так переживать, Нуала. Ты научишься тому, чему захочешь научиться.

– Доставлять удовольствие? – не выдержала я. – Прости, но мне уже и так от многого пришлось отказаться: от своей веры, от воспоминаний, от свободы. Я не хочу ещё и чести лишиться.

– Нет, здесь это считается грехом. То есть не совсем… Учат лишь тому, что не бесстыдно, что одобрено верховными жрецами. Не знаю, как правильно объяснить. – Я склонилась над его раной, чтобы не наболтать глупостей. – Хорошо заживает, но лучше обработаю особым травяным настоем. Когда я поранилась ножом, он отлично вывел заразу. Впитывается быстро, следов не оставляет.

– Делай, – кивнул мужчина. – И расскажи, прошу тебя, о том, как здесь представляют супружество, а то я что-то запутался.

Я коснулась его со всей осторожностью, но вздрогнула всё равно: мужчина был твёрдым и горячим, как металл, согретый летним солнцем. О северянах говорили «бледны как призраки», но Йан был загорелым, и кожа его оказалась приятно мягкой. Я даже осязала запах, густой и пряный, древесно-сладкий. Я привыкла к тому, что от мужчин воняет, ведь далеко не все женихи следили за чистотой своего тела, но этот воин, несмотря на всё сказанное, пах очень приятно.

– Есть устав для жены, множество правил, которые ей следует соблюдать, – пробормотала я. – Отдельная страница свитка посвящена супружескому долгу.

– Так-так.

Я не знала, как воспринимать его сдержанную весёлость.

– Жене, особенно в первую брачную ночь, нельзя главенствовать потому что это подрывает власть супруга. Запрещены страстные поцелуи, ибо они уводят мысли от осознания, что всё делается ради продления рода. Нельзя и многое другое, – покраснела я, вспоминая запрещённые ласки. – Помимо работы в постели у жены есть обязанность хранить дом от сглаза, следить за приготовлением пищи или готовить самой, содержать жилище в чистоте, а также смотреть, чтобы муж всегда был красив и опрятен обликом. – Я перехватила странный взгляд Йана, но, не в силах разгадать его чувства, продолжила:  – Супруга должна угождать мужу во всём, и не роптать, если он пожелает наказать её за недостаточное усердие.

Йан покачал головой, то ли одобряя, то ли осуждая обычаи Вардара.

– Что ещё?

Я принялась перечислять, тщательно втирая прозрачный настой. Хотелось надеяться, что это не доставляло ему неприятных ощущений. Когда рана подсохла, и немного выветрился запах трав, я спросила, не сдержав любопытства:

– Разве на Зальмите всё иначе?

– У нас мужчина – хозяин в доме, но он не владеет женщиной, словно вещью, – ответил Йан. – Ей позволены свободные мысли и отличное от мужского мнение. Для меня важно, чтобы ты была честной и естественной в проявлении чувств. Сможешь?

– Немного старания, храбрости и уверенности в себе – и всё получиться.

Я подавила судорожный вздох. Физическая сторона любви пугала меня больше прочего. А что, если всё-таки соврать, выдумать для него несуществующий, неприглядный образ? Я могла быть грубой, злой и даже истеричной, но, глядя на этого грязного, усталого воина, ощущала нечто странное в сердце. Не жалость и не сочувствие, и не восхищение его стойкостью. Но – тихую нежность и жажду, которые пугали куда больше, чем ненависть и покорство.

– Всё, я закончила. Теперь приготовлю ванную.

– Благодарю, супруга, – отозвался он.

Я двинулась к большой лохани, и он пошел следом. Пока я открыла трубы и нашла мыло, пока принесла полотенца и чистую мужскую рубашку, что всегда имелась в шкафу на случай появления мужа, Йан успел раздеться, и теперь полулежал в голубой воде, которая ничего не скрывала.

Я никогда прежде не видела обнаженного мужчину, и старалась Йана не разглядывать, хотя и знала: придётся. Нужно вымыть его, а потом заново перевязать. Это моя первостепенная обязанность: заботиться, угождать, услаждать. Я взяла губку, хорошенько ее намылила, и решительно приблизилась:

– Позволь помочь.

Он кивнул и повернулся спиной, на