Юрий Дмитриевич Захаров ИЗ ОДНОГО МЕТАЛЛА

Документальные повести

МОСКВА

ИЗДАТЕЛЬСТВО ДОСААФ СССР

1984

Захаров Ю. Д. Из одного металла : докум. повести. — М. : ДОСААФ, 1984. — 144 с.

ИЗ ОДНОГО МЕТАЛЛА 

Часть первая. ЗВЕЗДА ЗА БОЙ...

Война!

Первым это страшное известие принес шестилетний Петька, сын шофера Филиппа Ковальчука. Ворвался в мастерские, где его отец как раз менял кардан у своей видавшей виды полуторки, выдал от двери срывающимся на петушиный фальцет голосишком:

— Батяня, а на нас герман войной пошел! Токо што по радиву передали...

— Постой, постой, что это ты такое мелешь? — перехватил на полпути Петьку Петр Афанасьевич Трайнин, среднего роста коренастый мужчина в синем, изрядно засаленном комбинезоне, возглавлявший автохозяйство совхоза. Сцапав ковальчуковского отпрыска за плечо, повернул к себе, повторил: — Постой, постой, тезка... Как, герман войной пошел? Ты не придумываешь?

— Ну вот еще! — солидно шмыгнул носом Петька. — Чего мне придумывать-то? Сам был у магазина, где радиво висит. Там сейчас народу — тьма! Все слухают. Не верите — сходите сами...

Вокруг Петьки и Трайнина уже скучились все, кто в этот предобеденный час находился в мастерских. Хмурились, обдумывая страшную весть.

— А ведь, похоже, не врет Петрунька-то, а, Афанасьич? — взглянул на Трайнина Белаводский, старший механик. — Почитай, к тому ж и все дело шло... — Предложил: — Ты б сходил, что ли, к директору, разузнал бы, а потом уж и нам... А может, мне по-быстрому?

— Да уж схожу, как не сходить, — насупил свои кустистые выгоревшие брови Петр Афанасьевич, для чего-то наглухо застегивая комбинезон. Кивнул лобастой головой, снова пообещал: — Схожу!

...Трайнин отсутствовал минут пятнадцать, не больше. Вернулся еще заметнее сутулясь, хмуро окинул взглядом собравшихся в курилке шоферов и ремонтников:

— Все верно, братцы, война!..

И потекли дни, один тревожнее другого. И хотя далеко, очень далеко находился от огненной линии фронта узбекский зерносовхоз «Галляарал», все равно и здесь сводки Совинформбюро воспринимались с обострившейся тревогой.

А вскоре война со всей суровостью постучалась и в дома жителей поселка. Ушли на фронт Василий Белаводский, трое братьев Крылковых, тракторист Иван Байков, шоферы Николай Рыжиков и отец того самого шестилетнего Петьки Филипп Ковальчук. Отправился было в военкомат и Трайнин. Но посеревший от систематических недосыпаний военком встретил его коротким и обидным пояснением:

— Ничем не могу помочь, Петр Афанасьевич. На вас бронь.

— Это чья же такая? — удивленно вскинул брови Трайнин.

— Райкома...

Пошел в райком. Там разъяснили обстоятельнее:

— Пока не завершите страду, ни о какой отправке на фронт и не заикайтесь. Работайте! Вывозите хлеб, готовьте кадры молодых механизаторов. Это сейчас тоже очень важно. Война, чувствуется, продлится не месяц и не два, так что еще успеете...

Что эта война надолго, действительно почувствовалось довольно скоро. Сводки Совинформбюро сообщали о захвате врагом Прибалтики, значительной части Украины, Белоруссии. Из совхоза то и дело уходили на фронт люди, в том числе и механизаторы. В действующую армию убыло около двух третей автомобильного парка, уже не диво было увидеть за баранкой или рычагами трактора вчерашнего школьника или даже школьницу. А поля звали к себе: стояла страшная жара, хлеба могли вот-вот начать осыпаться.

Наступил сентябрь. Страда закончилась. Вот тогда-то, как и обещали в райкоме, наступил черед и для Петра Афанасьевича Трайнина. Он получил повестку. Провожали его всей семьей: на станцию пришла жена Надежда Ильинична с годовалой Валюшкой на руках, сыновья Геннадий и Леонид, дочка Саша.

Думалось, что обойдется без слез. Ан нет, не вышло. В самый последний момент не выдержала Надежда Ильинична, заголосила горько, по-бабьи, с причитаниями. Ей вторили и дети — Гена, Саша, Валюшка. Один лишь Ленька, хоть и с большим трудом, но сдержался. Понятно! Ведь школьник уже, считай, заменой отцу в семье остается, ему-то не к лицу...

А ехать вначале пришлось вовсе и не на фронт, а в Таджикистан. Там, в одном из областных городов, как раз шло формирование 20-й горнокавалерийской дивизии. В 27-й бронетанковый дивизион этого соединения, кроме Трайнина, были зачислены и еще двое односельчан — механик участка Степан Макаров и инженер Степан Деров. Все трое — механиками-водителями «бэтушек», как ласково называли тогда экипажи свои легкие танки БТ-7.

Формирование дивизии шло ускоренными темпами. Едва ознакомились с техникой, как поступил приказ грузиться в эшелоны. И — на фронт. Этого требовала обстановка. Ведь фашистские полчища уже подкатывали к стенам советской столицы.

На защиту Москвы

4 ноября 1941 года их эшелон на четверть часа остановился на родной станции Богарная. Трайнин, как раз дежуривший на платформе возле своего танка, с надеждой осматривал полупустынный перрон. Ему повезло, увидел коменданта Шнакаева. Окликнул его:

— Дядя Ваня!

Тот оглянулся на оклик, сразу же узнал Трайнина.

— Петро, ты ли это?!

— Я, дядя Ваня, я... Моих никого не видал?

— Да Надежда ж твоя здесь, на станции. Погоди-ко, я мигом ее сыщу...

Вскоре действительно прибежала жена. И — в расспросы:

— Значит, уже на фронт, Петенька?

— На фронт, Надюша, на фронт...

— А куда?

— Вот этого не ведаю...

Говорил откровенно. Он действительно не знал, куда помчит его состав после этой короткой встречи с женой. Да о конечном пункте назначения в это время, думается, не знал даже и командир бронетанкового дивизиона.

...Лишь после того как миновали Рязань, стали догадываться, что едут защищать Москву. В районе станции Ожерелье впервые увидели ряды надолб, ежей, противотанковые рвы.

— Неужели думают, что фашисты подойдут даже сюда? — услышал из-за спины Петр удивленный голос своего командира танка старшего сержанта Николая Обухана. — Это ж дачный район Москвы, я здесь до войны бывал...

— Выходит, есть такая угроза, коль укреплений понастроили, — глухо ответил старшему сержанту кто-то из танкистов.

«Дачный район Москвы», «Дачный район Москвы», — тревожно билось в голове у Трайнина. — Это ж, считай, километров сто от столицы, не больше. Неужели и в самом деле дойдут?.. — Но тут же решительно стиснул кулаки, ответил сам себе: — Не пустим! Жизни не пожалеем, но не пустим! Не дойдут!»

12 ноября выгрузились на небольшом полустанке