- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (72) »
уважении к людям, которые смертью своей завоевали им жизнь…
Отчаянно звонил колокольчик. Но Вадим Гущинский получил все, что ему причиталось, сполна. И я не почувствовал к нему жалости. Уходя, я услышал: «Молодцы, моряки!»
— Он не зашел к вам? — спросил я адмирала.
— Нет. А на другой день в политуправление флота звонили из области. Раздраженно, обеспокоенно; предлагали проработать моряков, сорвавших вечер столичных поэтов.
…Вскоре все пришло в норму — в московских газетах гущинским был дан достойный отпор.
…Дождь за окном все еще лил, и море глухо шумело, и потоки темной воды расплывались под широкими колесами троллейбусов.
Глава вторая
Как обычно, когда Сергей Иванович сам не выходил в море, он встречал возвращавшиеся катера. Невидимые нити соединяли их с берегом, и Сергей Иванович знал о каждой пройденной миле. Знал о том, что молодые командиры дерзают, как дерзал когда-то и он, начиная службу на несовершенных еще катерах. В ту пору выходы в море были опасными — в нем полно было мин. Ночью в море клубились туманы. И в тумане были его катера. Он ясно себе представлял выпестованного им Бессонова, стоявшего на мостике головного корабля в плаще с капюшоном. Бессонов… Он пришел к Сергею Ивановичу таким молодым и таким влюбленным в море и в службу, что захотелось обнять его, словно сына. Из него предстояло вылепить офицера, настоящего офицера, достойного служить в части, овеянной славой. «Слишком восторженный, — подумал тогда Сергей Иванович. — Но и восторженность может пойти на пользу». — Великолепный катер, я вытяну из него все, что можно, и больше того, сказал Бессонов, ознакомившись с катером, на котором ему предстояло служить (катер был очень не нов и далеко не великолепен. Но Бессонов начал на нем творить чудеса). «Люди? Отличные люди, а боцман — сущая прелесть, товарищ адмирал, отвечал он, когда Сергей Иванович интересовался его впечатлением о команде. — Еда? Превосходная. Живу как? Лучше не надо. Жена? Она всем довольна. Не жалуется», — отвечал он на заботливые расспросы, хотя и столовая тогда не была слишком хорошей (кок воровал и пока не попался) и жил Бессонов со своей юной женой неблагоустроенно. Но жена была, видно, в него. Юношеская восторженность, безотчетная вера в людей постепенно превращались в глубокую уверенность, что нет людей безнадежно плохих, нет преград непреодолимых на пути моряка. И людей можно выправить, и преграды преодолеть, опираясь на коллектив. С этой верой Бессонов не расставался все годы, и адмирал поддерживал в нем эту веру. Сергей Иванович одному из первых доверил Бессонову новый корабль — чудо техники. Теперь его катер легко разрезает туман, почти не снижая скорости. Приборы предостерегут, предупредят о возможной опасности. Они видят все, видят и цель. Туманы всегда были причинами кораблекрушений и бедствий. Теперь они исключены. Катера возникли у входа в бухту в веерах белой пены, в оглушительном реве моторов. Не снижая хода, они развернулись и, как большие покорные птицы, сложившие крылья, замерли у причалов. Сергей Иванович ответил на приветствие соскочившего на пирс комдива, выслушал рапорт, содержание которого. Он заранее знал — моторы всё выдержали, люди выстояли, вступив в поединок со штормом. — Молодцы, — молчаливо одобрил Сергей Иванович, видя перед собой обветренные и славные лица. Но вслух ничего не сказал. Дерзать должен каждый, кто хочет быть истинным моряком. Сергей Иванович пошел по бетонной дорожке к штабу. Вокруг были разбросаны неказистые постройки: казармы, клуб, столовые, матросская чайная, спортивный зал, мастерские. Среди редких и голых деревьев (еще осенью ветер сорвал с них все листья) красовалось одно, в розовопышном наряде: миндаль — первый вестник весны. Но шторм еще забегал в глубокую бухту, бил пенистой волной в берег, рассыпал плесень по прибрежным камням. Ради катеров существовало здесь все остальное: огромный участок холмистого берега с несколькими глубокими бухтами — приютом для них, вернувшихся с моря; существовали подчиненные Сергею Ивановичу люди — люди, постоянно нуждавшиеся в его указаниях, помощи, советах, поддержке. Несмотря на то что громадное хозяйство в конце концов превратилось в отлично слаженный организм, где на важных постах были расставлены заслуживающие полного доверия моряки, и можно было не сомневаться, что корабли будут готовы к плаванию в срок, люди будут накормлены вкусно и в положенное по расписанию время, об отдыхе позаботятся деятели культуры, Сергей Иванович частенько заглядывал и в клуб, и в кубрики, и в матросскую чайную. Навстречу строем прошли девушки в форме, повернув к нему лица, такие нежные, милые. Эти девушки жили обособленной стайкой, замкнутым и тесным мирком. Такие же девушки служили в морских частях в дни войны, и из них вырастали и меткие снайперы, и героини десантов, и те, кто вынесли на молодых крепких плечах по три, по четыре десятка раненых моряков. К этим девушкам он питал отцовское чувство, немного жалея их, оторванных от матерей и отцов. Очень старательные, трудолюбивые, подчас трогательные, они бывали и немного взбалмошными. Совсем недавно одна из них, Люся Антропова, похожая лицом на Кармен, неутешно рыдала у него в кабинете: «Товарищ адмирал, прикажите вы этому черту проклятому…» И когда Сергей Иванович, выяснив, кто же был «черт проклятый», спросил, как далеко у них зашло дело, Люся, подняв лицо все в слезах, обиженно пробормотала: «Неужели вы думаете, товарищ адмирал, что я себя до такой степени унизила? Люблю я его, проклятого дьявола, больше жизни своей, а он от меня стал шарахаться…» И такие вопросы тоже приходилось решать Сергею Ивановичу. Он зашел в штаб, давно знакомый, обжитый (существовавший еще до войны), выслушал рапорт дежурного, поднялся в свой кабинет. Часто он спал здесь на клеенчатом протертом диване. В окна врывались гул моря и ветер весны. Отсюда видны стоящие в бухте новые катера. Сергей Иванович часто задавал себе вопрос: кого же он больше любит? Тех «старичков», на которых он проплавал большую часть своей жизни, или этих красавцев? И не мог ответить себе. Со «старичками» связаны все воспоминания молодости, а ракетные катера он любит ревнивой и тревожной любовью. На его долю выпало во время испытательных стрельб первым нажать кнопку пуска… Даже у него, пережившего многое, дрогнуло колено в этот момент… За толстыми стеклами боевой рубки возникло пламя, забушевал огненный смерч, и радостный голос летчика, корректировавшего стрельбу, оповестил: «Прямое попадание в цель!» По корабельной- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (72) »