Открытая дверь лестницы могла быть такой и раньше — ничего общего с его врагами — или, может быть, она была открыта, чтобы заманить Виктора к себе, чтобы он мог попасть в засаду сзади. Или, может быть, убийца был на балконе, полагая, что Виктор сочтет это ловушкой и направится на кухню. Кроме того, был двойной и тройной блеф, нескончаемый поток потенциального обмана. Тактика тут не при чем. Опыт не помог. В итоге получилось ровно пятьдесят на пятьдесят.
Он должен был выбрать один, быстро. Он не мог торчать рядом. Второй кидонский убийца приближался. Третьего снаружи можно было даже позвать, теперь Виктор застрял на двухуровневом.
Он направился к двери на лестничную клетку, чтобы, если он ошибся и убийца напал на кухню, они вышли из укрытия с лунным светом в глазах. Виктор подошел боком, чтобы смотреть налево, в сторону кухни.
В восемнадцати дюймах от балкона он остановился. Еще немного, и он выдаст себя за мгновение до того, как увидит своего врага. В то же время Виктор открывал себя любому на кухне. И он не мог смотреть в обе стороны одновременно.
Он схватил балконную дверь и захлопнул ее, создав препятствие и комбинированную систему предупреждения, если он ошибся. Прежде чем он отпустил дверь, он развернулся, целясь в дверной проем кухни.
Он не ошибся.
Невысокая женщина с некрасивым лицом и мальчишескими волосами появилась из темноты за ней, с поднятым пистолетом, двумя руками, слегка согнутыми в локтях. Она уже щурилась, готовясь посмотреть на свет, ожидая увидеть спину Виктора.
Он выстрелил первым, по центру массы, не рискуя последним выстрелом в голову по быстро движущейся цели в темноте.
Гильза израсходованного снаряда тихонько звякнула о половицы.
Израильтянин глухо вскрикнул, отшатнулся и упал на кухню. Она не умерла — он догадался из-за скрытого кевларового жилета. Дозвуковая 9-миллиметровая пуля не пробила бы его, но тупая травма грудины оглушила ее, парализовав ее диафрагму и заставив ее задыхаться.
Виктор поспешил завершить убийство и забрать ее оружие и рацию, если они у нее были, но услышал шум слева от себя — из коридора, куда он вошел, — развернулся и швырнул пустую «беретту» в открытую дверь.
Пистолет попал израильтянину шесть-четыре в лоб, когда он появился из тени. Лоб был самой твердой частью черепа, но даже пустая «беретта» весила почти два фунта.
Убийца пошатнулся от удара, размахивая руками, давая Виктору время сократить дистанцию. Левой рукой он схватил собственную «беретту» израильтянина, в то время как ее держала только одна рука, зацепил большим пальцем конец указательного пальца через спусковую скобу и прижал ноготь парня к твердому краю металла, одновременно время скручивание руки обратно на себя и против сустава.
Израильтянин выпустил свое оружие. Виктор поймал его за ствол правой рукой, попытался изменить положение хватки, но убийца первым ударил Виктора плечом, отшвырнул его к стене, прижал к стене своим размером и силой, зажал руки Виктора, чтобы он не мог атаковать. Его враг был всего на пару дюймов выше, но на сорок фунтов мускулов тяжелее. Израильтянин ударил Виктора предплечьем по запястью, и тот выронил пистолет, прежде чем он успел вырвать его из руки. Он стучал по мокрым половицам.
Вес Виктора приходился на его левую ногу, поэтому он поднял правую, обхватил ею опорную ногу своего врага и оторвал ее от пола.
Израильтянин упал, приземлившись на спину, Виктор на него, откатившись, потянувшись за пистолетом, на четвереньках, порезавшись осколками стекла.
Он схватил «беретту» и развернулся.
Убийца бросился на Виктора, прежде чем тот успел прицелиться, отбросив пистолет в сторону и ударив Виктора кулаком по лицу. Израильтянин не применил всю свою силу, но кулак попал Виктору в челюсть и послал в него сильную вспышку боли и дезориентации. Пистолет с легкостью вырвался из его рук.
Виктор схватил горсть битого стекла с пола и разбил им лицо своего врага, когда дуло повернулось в сторону Виктора. Убийца заворчал, его швырнуло в бок, осколки стекла вонзились ему в щеку и лоб.
Сильный удар ногой в запястье заставил его выронить «беретту», и она заскользила по половицам. Виктор вскочил на ноги и двинулся, кружа вокруг врага, к орудию. Израильтянин встал так же быстро, встал сбоку на пути Виктора, заблокировав его, прежде чем он успел приблизиться к оружию.
Убийца бросился вперед, раскинув руки, готовый к схватке — двести двадцать фунтов силы и мастерства. Виктор рассчитал время атаки, ожидая, пока голова израильтянина неизбежно опустится, чтобы схватить его ниже центра тяжести, и поднес колено к лицу врага. Он попал ему под челюсть, но инерция израильтянина все равно понесла его вперед, и он столкнулся с Виктором, отбросив его назад к стене. Штукатурка треснула. Виктор толкнул израильтянина локтем в затылок, но удар был недостаточно сильным, чтобы помешать ему схватить Виктора, развернуть его — от стены — и швырнуть.
Он ударился об пол, разбив мокрые половицы, и перекатился через голову и встал на ноги. Кровь, дождь и пот покрыли лицо израильтянина. Лунный свет мерцал на осколках стекла, воткнутых в его щеку.
Виктор сделал несколько глубоких вдохов. Рукопашный бой был утомительным против врага такого же размера, не говоря уже о более крупном и сильном противнике. Женщина-убийца корчилась на полу кухни, все еще задыхаясь, но это ненадолго. Виктор заметил пистолет. Это было слишком далеко, чтобы добраться до того, как его противник набросится на него. Виктор достаточно хорошо прочитал выражение лица убийцы. Он тоже не собирался рисковать. Но ему это было не нужно.
Израильтянин выхватил осколок стекла из разбитого окна лестничной двери, держал его как нож. Он был тонким и узким, пять дюймов в длину. Он крепко сжал его, не заботясь о том, что он врезается в его ладонь и пальцы.
Он атаковал Виктора быстрыми толчками в живот, не желая рисковать разбить стекло