— Не верю, что твои интересы ограничиваются только насилием. Чем бы ты хотел заняться, когда закончится безумие на материке? Только честно, без утайки: тут нет старших по званию, чтобы поправить тебя.
Хитро сощурившись, Нора пристально вглядывалась в мельчайшую мимику обычно хладнокровного напарника, однако Данс как всегда отказывался подключать фантазию.
— Всегда будет, кого отстреливать.
— Да брось, помечтай хоть для вида, — она толкнула его локтём в бок и выждала несколько минут, прежде чем Данс — настоящий Данс — вышел на свет, отчасти благодаря виски.
— Сейчас, оказавшись так далеко от дома, я понял наконец, какой мир огромный. Знаешь, в Вашингтоне не было ничего, кроме развалин и бетонной пыли — точнее, так говорят вживлённые воспоминания, — неуверенно начал он, раскрываясь через силу. — Мне всегда хотелось знать, куда вёл Потомак, но кто бы отпустил на паром? В Бостоне воды куда больше. Помнишь наш залив? — Нора кивнула, вспоминая выброшенные на берег туши уродливых рыб, поедаемые собаками и покрытыми струпьями птицами. — Просто лужа в сравнении с океаном. Что меня действительно интересует, так это земли за ним — остались ли ещё страны, нетронутые войной и радиацией? — адресовав свой вопрос шелестящим волнам, Данс замолчал и перевёл взгляд на свою спутницу. — Я бы проверил, отправься ты со мной.
— Теперь ты от меня никуда не денешься, паладин Данс, — заявила Нора и, улыбаясь, повернулась к нему.
Машинально, будто желая оставить на нём какой-то отпечаток, она заботливо поправила ворот клетчатой рубашки. Данс перехватил её руку, легко поцеловал обратную сторону ладони, точно рыцарь из сказки, и заглянул в глаза.
— У меня есть кое-что для тебя, — он пошарил в кармане и продемонстрировал на раскрытой ладони обычную перламутровую ракушку с небольшим отверстием для цепочки — совершенно нормальную, какую Нора могла бы найти на обычном довоенном пляже. Её не украшали блестящие наклеенные безделушки, подкупала простота и природная красота, которые так ценились самим Дансом. — Пока ты… общалась с тем человеком на рынке, я присмотрел этот кулон. Ерунда, конечно…
Встретив взволнованный взгляд Норы, он проглотил все лишние слова, улыбнулся, пусть и сдержанно — не умел ведь иначе, — и помог завязать кулон. Кожу жгло от его лёгких прикосновений. Они стояли у парапета, под ногами разбивались волны, щёки покалывало, точно у влюблённой в паладина послушницы. Данс мягко приобнял Нору за талию, прижал к себе, чтобы уберечь от прохладного ветра, и снова заглянул в глаза. Казалось, он был готов сказать что-то важное, уже приоткрыл рот, но какой-то подскочивший паренёк — судя по запаху, уже порядком разгорячённый местным самогоном — сломал волшебную атмосферу.
— Вот вы где, герои сегодняшнего вечера! Вы чисты сердцем, и остров, мать его, вас принял! Поздравляю!
Оцепенение спало; Данс выпустил её руку и резко развернулся в сторону паренька, что-то утвердительно буркнув. Поэтому-то Нора и любила их укромное, пусть и прохудившееся, убежище в лодочном сарае: там они с Дансом могли остаться наедине и в уютном молчании, вдалеке от всеобщего внимания.
Убегая от мучительного выбора между сыном и всем миром, она попала на остров, где даже Дьявол не смог бы отыскать её душу в плотном радиоактивном тумане.
Данс сложил на груди руки и провожал взглядом подвыпившего чудака, пока тот не скрылся в толпе гуляк. Чтобы разрядить обстановку, да и отогреться, Нора ухватила своего напарника за локоть и повела к бару, всё же не переставая улыбаться.
— Так, я отказываюсь танцевать с тобой, пока не выпью. Думаю, ты тоже. Прочь оковы стеснения! — воскликнула она, усаживаясь на единственное свободное место у барной стойки. Данс предпочёл встать рядом и не проверять одноногий стул на прочность.
Митч принял заказ на две порции виски и потянулся за стаканами. Довоенная бутылка, пользуясь популярностью чуть меньше его фирменного самогона, не покидала своё место на стойке.
— Наверное, вас постоянно о чём-то просят, раз отваживаетесь по острову свободно бродить, — как любой бармен, Митч не стеснялся, а говорил прямо и очень громко. — Вот и у меня давно горит довольно личная просьба: не могли бы вы по пути проведать моего дядюшку Кена в туристическом центре? Я волнуюсь за него.
Нора слушала его, чуть приоткрыв рот.
— Он живёт там один?
— Да, мэм, — Митч невесело скривил губы, — из гордости не желает перебираться в город. Однако он не старик в беде, о нет. Поосторожнее на его территории: там полно ловушек и турелей.
— Обязательно проведаем его, даю слово, — Данс даже будучи навеселе всегда звучал по-деловому прямо.
Митч, довольный разговором, отлучился к следующему клиенту. Звякали стаканы и тарелки, гости бара «Последний приют» громко и не всегда цензурно обсуждали последнюю рыбалку, вести из близлежащих лесов и, конечно, «Танец капитанов» в исполнении новеньких. Данс в присутствии посторонних держался вновь холодно и больше напоминал машину, чем человека. Чтобы прогнать гнетущие ассоциации, Нора невольно прислушалась к разговорам, желая просто расслабиться в обществе обычных людей, взглядом же гипнотизируя пустые бутылки на противоположной стене.
Островитяне жили громко, словно в последний день: хохотали от души, чокались наполненными бокалами, подпевали довоенным песням; также громко выражали и недовольство. Однако грубый голос Аллена Ли задвигал любой шум, как и его горячий нрав, скорый на обиду и расплату. Выпив лишнего, он снова начал утверждать, что туман, будто живой и мыслящий организм, усиливался, когда рядом находились люди, а капитан Эйвери стыдила его, призывая проспаться.
Жалобное мяуканье за спиной, внизу, вынудило Нору отвлечься от стакана.
— Дебби, Тинк опять пробралась в бар, — воскликнул Митч, заметив кошку, — выстави её хотя бы сегодня!
Тёмные круги под глазами официантки говорили либо о хронической усталости, либо о пристрастии к химии. Дебби, по мнению Норы, скорее представляла большую опасность для посетителей бара, чем её любимая кошка.
Развернувшись вполоборота на стуле, Нора взглянула на Тинк и